Завещание майора Пронина

Овалов Лев Сергеевич

Пронин нисколько не удивился столь противоположным оценкам. Скаченко – парень горячий, эмоциональный. Он и танцует от своих субъективных впечатлений. А молодого полковника больше интересует профессионализм Пономарёва. При этом оба могут ошибаться. Потому что, если Пономарёв работает на врага – он знает толк и в конспирации. То, что он – не дурак, уже ясно. Даже по завистливым монологам Скаченко.

Пономарёв принял Пронина не сразу. Иван Николаевич, по обыкновению, явился неожиданно – и адъютант продержал его в приёмной минут пятнадцать. Что ж, тут обижаться не приходилось. Зато Пономарев с открытой улыбкой

вышел навстречу Пронину по ковровой дорожке своего внушительного кабинета.

– Вы – Иван Николаевич, а я – Николай Иванович. Интересное совпадение, не так ли? И запомнить легко.

– Хороший знак! – Пронин улыбнулся в ответ.

Принесли чай в высоких стаканах с серебряными подстаканниками. Баранки. Пронин постарался перевести разговор в нужное ему русло…

– Извините за рассуждения дилетанта, но мне интересно ваше мнение. Армия – такой организм, который нужно постоянно реформировать. Нужны новые идеи! Иначе мы просто не поспеем за противниками. Вы согласны?

Пономарев, с удовольствием попивая чаёк, ответил почти равнодушно:

– Изменения, конечно, всегда нужны. Иначе не будет движения вперед. Но армия – сложный механизм. Каждое преобразование нужно загодя готовить. На то мы и штаб. Мы отстроили Красную армию на новых принципах с 1918 года. Это колоссальные изменения, которые вооруженные силы ещё не успели до конца переварить. Нужна ли в такой ситуации новая череда перемен? Можно развивать то, что имеется. А главная задача сегодня, на мой взгляд, повышать образование командиров. Они должны куда лучше разбираться и в тактике, и в технике. И вообще – с низким культурным уровнем выиграть современную войну почти невозможно. Кстати, призывники стали грамотнее. Школы у нас работают неплохо, это нужно признать.

– Да, но это, увы, не наше ведомство, – Пронин иронически развёл руками. Образ Пономарева, созданный Скаченко, рушился. Или Николай Иванович хитрит? Нужно будет непременно проверить.

Майор Пронин

Вечером Зайцев повёз Пронина за город – на тихую дачу неподалёку от Бисерова озера. Ехал он кружным путем – по привычке вечного конспиратора. Места там почти нехоженые. Поблизости – небольшое рыбное хозяйство, на берегу – редкие энтузиасты с удочками. И – километры лесов, да пустых просек. Правда, они заметили несколько торфяных разработок, на которых теплилась жизнь. Дача Эйтингона затерялась в перелеске километрах в пяти от одного из таких торфяных хозяйств.

– Любит он эти края, – сказал Зайцев. – И встречи здесь назначать любит. Даже зимой. Русскую печку растопит – и вперёд.

– И правильно. Здесь дышится иначе, чем в Москве. Да и разговор течет откровеннее.

Пронин выпрыгнул из машины, постаравшись не угодить в лужу. Никита остался в автомобиле, закурил. Уже стемнело, никаких фонарей поблизости, конечно, в помине не было, но два окошка в избушке горели, и в одном из них трепыхалась занавеска.

– Ты как раз к самовару. Почаевничаем, – услышал он голос Эйтингона, шагнув в сени.

Наум

Эйтингон

Кабинет он здесь себе устроил вполне по-московски. Письменный стол, секретер, этажерка. В сторонке – два кресла и дубовый журнальный столик, на котором уже стоял самовар и всё, что необходимо для чаепития.

– Ты как будто всю жизнь здесь живешь.

– Так мы ж обязаны за два часа любой дом, любой гостиничный номер обживать так, как будто корнями в него приросли. А приехал я сюда только часа на два раньше вас с Никиткой. Слыхал новости?

– Что такое?

– Голдовский пропал. Мой человечек за ним следит. Сегодня утром он пришел на службу, но сказался больным, поехал домой. И – след простыл. Нет голубчика ни дома, ни в больницах, нигде… Упустили.

– Неужели я его спугнул?

– Не исключено. Если он в деле мог насторожиться, а потом и психануть, если понял, что ты потянул за ниточку.

– Да я и потянуть пока не успел, запутался только. Странно всё. Ситуация предельно противоречивая, нужно проверять и Скаченко, и Пономарева. Кто-то из них врет. Но то, что Голдовский сбежал – если он сбежал – это, как я понимаю, неплохо? По крайней мере, значит, один явный подозреваемый у нас есть.

Эйтингон отхлебнул горячего чаю.

– Сперва его нужно найти. Голдовского или его труп. Я тебе прямо скажу, полгода назад он выходил на связь с троцкистской организацией в Новосибирске. Робко так, в командировке, через одного совсем незначительного человечка.

– Идейный?

– Или купленный с потрохами. Им же Троцкий всем с три короба наобещал. И денег, и должностей в случае переворота. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что троцкисты – это и американская, и британская разведка… С материальной базой у них проблем нет. Другое дело, что мы их хорошо проредили. В Советском Союзе им действовать трудно. И таких, как Голдовский, они ценят. Берегут. Ты ведь изучил его деятельность в Генштабе?

– Абсолютно незаметная деятельность. Никаких инициатив. Почти никаких дружеских контактов. Серая мышка. Коллеги считают его мелким карьеристом, который держится за паек, за должность свою второстепенную.

– Да, это хорошее амплуа и он его придерживается строго. Но сейчас наша задача – найти его.

– Или его труп. Ты не исключаешь, что свои же могли его убрать? Резоны есть.

– Ну-ка, ну-ка, изложи свои идеи. – Эйтингон широко улыбнулся.

– Два варианта сразу приходят в голову. Первый – они видят, что мы можем достать Голдовского и рвут ниточку. Логично? Второй – Голдовский малозначительная фигура, а его исчезновение может повести нас по ложному пути. Мы будем считать, что главное связующее звено с резидентом – Голдовский, а это не так. Подходит?

– Гипотетически – да. Хотя всё, вполне возможно, и проще, и сложнее. И все-таки, ситуация оживилась. Это хорошо. Хотя отчасти вышла из-под нашего контроля. Но иначе и быть не могло, мы ж не с манекенами сражаемся. А теперь про Пономарева расскажи. Как он тебе?..

…Эйтингон остался ночевать на даче, а Зайцев около полуночи повёз Пронина на Кузнецкий.

– Ты хоть перекусил?

– Так точно. Сухой паек со мной. И термос с кофе. В нашем деле незаменимый, чтобы в сон не клонило.