Завещание ночи. Переработанное издание
Шрифт:
— Руку дай, — приказала Роза.
Схватила Сережкину ладонь и впилась в нее длинными острыми ногтями. Стало больно, но Сережка даже не пикнул. Понимал, что от этой странной старухи зависит его жизнь.
— Ближе!
Сережка пододвинулся еще на шаг, уткнувшись в железную раму кровати. Ощутил острый запах старого тела, смешанный с ароматом пудры и резких духов.
— Голову сюда клади!
Сережка, стиснув зубы, положил голову на белую подушку. Теперь его лицо находилось совсем рядом со слепыми бельмами цыганки. Роза по-прежнему крепко держала его за руку. Вдруг Сережка увидел, как под белесыми пленками, закрывавшими глаза
— Вижу, вижу, — бормотала Роза. — Все вижу, ясно вижу. Вижу свет, вижу тьму, вижу нож, вижу кровь… Вижу тебя, парень, и того, за кем ты идешь. Отстань, отвяжись, не ходи за мной, я тут ни при чем, это его судьба, не моя… Не пойду с тобой, не пойду за тобой, вот перекресток, тебе налево, мне направо, тебе на восток, мне на запад. А ты иди, иди своей дорогой, и никто тебя не остановит…
Она разжала руку и с неженской силой ткнула Сережку ладонью в лоб, сбросив его на пол.
— Иди, парень, — строго сказала Слепая Роза. — Никто тебя не тронет, не бойся. Ромалэ тебе не враги, но и не друзья.
— А кто мне друзья? — хмуро спросил Сережка.
Никакого облегчения он не чувствовал — наоборот, было ему муторно и плохо, будто кто-то грязными руками покопался в мозгах.
— Нет у тебя друзей, — ответила Роза. — А враг есть, один, но такой, что хуже сотни.
— Кто же это?
— Увидишь — не ошибешься.
Сережка раскрыл было рот, чтобы спросить что-то еще, но старуха замахала на него рукой.
— Все, иди, иди, и скажи спасибо, что живой остался. И Сережка ушел.
Влад и Артур его не задерживали. Можно было спокойно уйти в леса, и жить там, как он и собирался, до того как попал к цыганам, но после встречи со Слепой Розой у Сережки внутри как будто что-то сломалось. Воля уже не манила его, как раньше. Он бесцельно пошатался несколько дней по округе, а потом вернулся в интернат. Сам.
Пару раз его избили — за то, что бежал, и за то, что вернулся, а потом оставили в покое. Осень и зиму Сережка пережил тихо — ни с кем не корефа-нился, ни на кого не борзел, ни перед кем не прогибался. Вспоминал свою жизнь у цыган, приступ, разговор с Розой и думал. Что толку бежать, все равно, куда ни иди, а придешь в место смерти, которое он видел во время последнего припадка. Там, у голубого горного озера, за почерневшими остовами сожженных домов, в глубине леса ждало его что-то очень важное и очень страшное. Ждало и звало, теперь он это чувствовал. И совсем не хотел идти на зов.
А потом наступила весна, теплая, щедрая, зеленая, и прямо перед майскими праздниками Сережка сбежал из интерната в пятый и последний раз.
НЕФРИТОВЫЙ ЗМЕЙ
— Самое разумное, что мы можем предпринять в данных обстоятельствах, — сказал я, — бросить всю эту мистику к чертовой бабушке и смотаться как можно дальше отсюда.
— Этот вариант не рассматривается, — ответил ДД.
— Пойми, я тоже готов допустить, если Чаша попадет к Хромцу, ничего хорошего в результате не получится. Но что именно произойдет — неизвестно, а вот если мы будем продолжать играть в эти игры, нас попросту
— Или мы убьем его, — возразил он упрямо.
— Каким образом? Я не очень-то верю, что он бессмертен, но грохнуть его явно непросто. А мы даже не знаем, у кого находится этот чертов арбалет…
Последняя ниточка, которая могла — теоретически — вывести нас на таинственного коллекционера, оборвалась с гибелью бедняги-доцента. Более того — если у милиции возникнут сомнения в том, что Шмигайло умер естественной смертью, то под подозрение попадут в первую очередь ДД и Наташа. Правда, явных следов их пребывания в квартире доцента не было — кофейные чашечки он, например, успел вымыть — но достаточно проследить последние звонки… Стоп, подумал я, чашечки!
— Шмигайло кого-то ждал, — сказал я. — А может быть, даже дождался.
— Что ты имеешь в виду? — напрягся ДД.
— На столе было две чашечки. А кофе в джезве был еще горячим. Между вашим и моим визитом к доценту кто-то приходил. Поэтому-то входная дверь и осталась открытой!
— Думаешь, Хромец? — побледнел ДД.
Видно, представил, что мог столкнуться с лысым костоломом в темном подъезде.
— Нет, вряд ли. Зачем Хромцу приходить к нему домой, если он сидит где-то над Черепом и читает свои дурацкие заклинания? У Шмигайло был кто-то, кого он хорошо знал. Доцент откинулся прямо у него на глазах, не успев разлить кофе по чашкам. Гость испугался и рванул из квартиры, даже не подумав вызвать «скорую»…
— А нам это что дает? Я вздохнул.
— Ничего. Просто дополнительная информация. Скорее всего, бессмысленная.
— Наташа идет, — сказал ДД. — Мы сейчас домой поедем, мама приехала из Питера, надо ей помочь. Ты с нами?
На этот раз эти «мы» и «с нами» меня почти не задели. То ли иммунитет выработался, то ли голова была занята совсем другим.
— Нет, — сказал я. — У меня еще дела в городе. Добрось меня, будь добр, до Маяковки. А к тебе я вечером заеду.
В «Золотой олень» я приехал точно к назначенному времени. Зурик опаздывал, и я, ожидая его, выпил пару бокалов «резаного» — если кто не знает, это своего рода пивной коктейль, слой темного и слой светлого пива в одной кружке. Готовят в «Олене» хорошо, и я редко отказываю себе в удовольствии попробовать что-нибудь из фирменных чешских блюд, вроде брабеца или пльзень-ского сладека, но события последних суток начисто отбили у меня аппетит.
Дав Зурику необходимые инструкции и снабдив его деньгами, я вышел из «Золотого оленя», пересек площадь Маяковского и через переулки двинулся к Краснопресненской. Купил билет и прошел в ворота Московского зоопарка.
В зоопарке я несколько раз прошелся по Новой территории, поглядывая на унылое желтоватое строение террариума и ведущие к нему подходы. Честно говоря, старое здание, сделанное в виде горы с пещерой, нравилось мне куда больше, может быть, потому, что я видел его пару раз в глубоком детстве, но это, имевшее вполне казенный вид, лучше подходило для моих сегодняшних целей. Завершив рекогносцировку, я отправился обратно на Старую территорию и, подойдя к хозяйственным постройкам с табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», зашел в неказистый сарайчик. Там было полутемно и пахло мышами. У маленького окна стоял грубо сколоченный стол, вдоль стены тянулась массивная скамья, в углу были свалены какие-то проволочные мотки и куски жести. В сарайчике никого не было.