Завещание предков
Шрифт:
— Не торопись, горе моё.
Волош прожевав кусок пирога тоже улыбнулся.
— Ты бы слышала как он «Отче наш» читал. Всё правильно говорил, почти не ошибался. Умница, Глебушка наш. — И протянув руку, взъерошил русые волосы маленького Глеба.
Вся семья принялась так аппетитно есть, что у меня слюни ручьём потекли.
Блин! А ведь я голоден. Со всеми этими приключениями как-то не заметил, что голодный давно. А ведь позавтракал только, и весь день кофе пил. Сразу захотелось есть и много
А от разложенной на траве всячины пахло обалденно. В животе заурчало и я, затушив окурок, поднялся. Интересно, если я приведение, то почему чувствую боль и есть хочу?
И чем, интересно, привидения вообще питаются?
Привстал и посмотрел на пироги.
Агафья посмотрев на то место где сидел я, нахмурилась. Волош, перестав жевать, спросил:
— Что, Агаш?
— Да вот опять почудилось, что дымом пахнет.
— Почудилось, не горит ничего. Пироги есть ещё? Первуше оставить надо.
— Да ешьте всё, в дому ещё есть. Я много напекла.
И опять посмотрела в мою сторону. Нет, она определённо чувствует что-то. Я поднялся и двинулся по кругу, обходя семейство. Интересно, если моя рука проходит через тела, то как я хожу? Я остановился и потопал по земле. Хм, и удары чую, и вроде трава приминается. Так, а если приминается, то я имею вес. Черт! Если они меня не видят, то могут видеть следы. Правда трава тут же поднимается. Надо ходить осторожно. Не хотелось пугать детей и беременную женщину.
Опять посмотрел на пироги. Так, людей мне не коснуться, но по лесу я шел, и ветки деревьев мешающие мне пройти, легко убирались сторону рукой. Значит, предметы можно взять. А что взять? По близости только кувшины и оставшиеся два куска пирога. Я посмотрел на семейство. Они спокойно ели, вниз на еду никто не смотрел. Я протянул руку и коснулся пирога. Ура! Сдвинулся. Так что это значит? А значит, что я могу здесь что-то взять. Чушь какая-то. Предметы рукой сдвигаются, а людей рука не чувствует. Как это понимать? Может, это не я тут привидение, а они всей семьёй? Чёрт, без водки не разберёшь.
А может это всё сон? Только длинный какой-то. А мне не снились сны очень давно. Ах, да. Прошедшей ночью кошмар был. Может, этот продолжение того? Я что, в коме, с нескончаемым кошмаром?
— Твою мать!
Тут я заметил, что маленький Глеб смотрит на меня. Я улыбнулся ему и показал язык. Он засмеялся.
Оп-па, ребенок-то меня видит! И слышит, я ведь ругнулся в голос.
Волош посмотрел на Глеба и снова взъерошил ему волосы.
— Наелся, радость наша?
Потом оглядел остальных.
— Ну, богатыри, пора дело закончить. Агаша, забери младшего в дом.
Я с сожалением смотрел, как остатки пирога Агафья убирает в корзину.
— Кгарррг!
Я вздрогнул. Блин, опять!
— Кыш, проклятый!
— Кгарррг!
Ворон, подпрыгнув, взлетел и быстро скрылся за лесом, а меня кольнуло нехорошее предчувствие. Волош хмуро пробормотал:
— Не к добру.
Агафья, крестилась и бормотала «Отче наш».
— Боярин!
Все обернулись на крик. От леса, что рядом с домами, бежала какая-то девчонка. Волош посмотрел, прикрываясь рукой от солнца, и сказал удивлённо:
— Это же, Верея. Откуда она здесь? Не случилось ли беды?
Девка, лет пятнадцати, подбежала, тяжело дыша, и, сбиваясь, заговорила:
— Боярин… степняки… на Хохолы налетели. Мужиков побили. Баб и детей в полон увели. Я у леса была, былие собирала, как их увидела, спряталась. Потом в Верши побежала. Боярину Горину рассказала. Он своих воев исполчил, а мне велел вам весть передать.
— Вот ведь накаркал, гавран проклятый! А дома не пожгли?
— Нет, Влодей Дмитрич, не пожгли.
Волош, то есть Володей ударил кулаком в ладонь.
— Значит, уходить не собираются.
Володей развернулся.
— Василий, беги к загону и запрягай Серка. Скачи к запруде, Бориса найдёшь и скажешь, пусть к дому скачет, оружается, потом на Верши, там сбор будет. Коня ему отдашь, сам на Заимку.
Василий побежал к домам, а Володей присел перед женой.
— Агаша, ты то же к Заимке иди, поспешай. Детей береги.
Агафья прильнула к мужу:
— Сам уберегись. Живого жду.
— Ну, успокойся. Всё хорошо будет. — Волош повернулся к девке. — Верея, ты здесь останься. У пролеска схоронись. Бориса дождёшься, с ним в Верши возвратишься.
И быстро пошел к домам. Агафья, поторапливая детей, собрала кружки корзину, двинулась туда же.
От всего этого у меня какой-то ступор случился. Степняки. Боярин Володей Дмитрич. Ё-моё, куда я попал? Ну, точно я сплю, а кошмар продолжается.
Хотя какой это сон? Такой длинный и подробный? Сколько он длится?
Я глянул на часы. На часах было двадцать десять и…
Как это понимать? Часы показывали время, дату, месяц и число. Число-то, двадцать девятое. А вот месяц! Сбились или глюкнули? Нажал на кнопку и на дисплее загорелась полная инфа по дате. Ничего не понимаю. Как я раньше не разглядел? С утра был июнь, а сейчас часы показывали двадцать девятое апреля тридцать седьмого года! Какого тридцать седьмого? Там где должны стоять первые две цифры, стояли просто точки.
Так! Это не сон, меня действительно засунуло в прошлое. Тридцать седьмой год, только какого века? Как узнать? По одежде не определить.