Завещание предков
Шрифт:
– Удачи вам, господа офицеры.
И тише добавил:
– Спаси и помилуй.
Да, место действительно удобное.
Мы стояли на холме с пологим склоном, уходящим в сторону поля. Сзади за нами, на небольшой площадке, что образовалась благодаря высохшей старице, уходящей по кривой вдоль реки, расположился наш отряд. Сам Керженец протекал недалеко. Поле, длиной в километр, имело ширину триста метров, постепенно сужаясь к
Так. Значит с одной стороны река, с непроходимой дубравой, с другой густой лес. Вместе они образовывали воронку с проходом по старице за нами.
Кубин хмыкнул и сказал:
– На бутылочное горло похоже, мы как пробка тут. Лазутчики донесли, что поганые вдоль реки идут. Аккурат сюда.
Я кивнул:
– Ага. Кулибин сказал, что они тут и пойдут, так как для прохода войска места удобные. Только эту, как ты правильно сказал, горловину с пробкой в виде нас пройти и... Там, за нами верста по оврагу и оперативный простор.
– Кулибин стратег. Только он не предполагал, что пробка такая маленькая будет.
М-да, похоже, Велесов хочет, чтоб я тут погиб. Вот и интриги. Да и хрен с ними. Воевать будем.
Глядя на поле, дед Матвей, сказал:
– Давайте устроим тут монголам Фермопилы.
Точно! А я всё думаю, что в голове крутится.
– А нас ведь триста. Сто ратников Горина, сто пятьдесят ополчения и пятьдесят новиков.
– О чем это вы, бояре?
Горин всё молчал, глядя вдаль, а теперь очнулся.
– Это мы про одну давнюю битву. Был на свете такой...
Как ему сказать? Царь? А!
– Был такой князь Леонид. Он с тремястами воинами остановил войско. А войска было очень много.
– Тьма?
– В двадцать раз больше тьмы. Вот так!
– Двадцать темников! Славный, наверно, был князь. И славная битва!
Кубин кивнул:
– Славная. Эти герои погибли. Все. Теперь о них все знают.
Горин вздохнул и, улыбнувшись, произнёс:
– Так про нас тоже узнают. И все будут говорить про битву при Кержени.
А он прав. Давно, ещё в детстве смотрел мульт, только он назывался "Сеча при Керженце". Однако я не помню в истории такой битвы. Вот теперь будет. Точно будет!
– Ладно. Тимофей Дмитриевич.
Ко мне подъехал могучий ратник.
– Вот что сделай. Видишь, старица слева за кустами пошла? Возьми пару ратников и разведай - можно ли по ней пройти, и если что на поле выйти для атаки.
Он кивнул и, развернув коня, отъехал.
–
– Впереди наверняка дозор пойдёт. Думаю, от полусотни до ста. Вот и надо перехватить их, чтоб не предупредили основной отряд.
Горин кивнул:
– Добре. Тогда ещё лучников вон там поставить, тогда никто не уйдёт.
Горин показал налево, где особенно плотно стояли кусты ивы.
– Э нет, Илья Демьянович. Их лучше с другой стороны поставить, кстати, отойти по лесу им будет проще. А по старице их могут нагнать и посечь.
Горин помедлив, кивнул, а я, обернувшись, крикнул:
– Демьян!
С низины к нам степенно подъехал Демьян. Его поставили старшим над пятью десятками новиков и он стал как-бы старше.
Я пояснил Демьяну, что надо сделать, и он, кликнув трёх парней, ускакал к правой лесной стене.
Когда они отъехали, я сказал:
– Вот что, бояре. Я не хочу, чтоб эти парни погибли сегодня, поэтому прикрывать нас своими луками будут до того, пока мы сражаемся. Потом они должны уйти. И...
Я посмотрел в глаза Кубину:
– Матвей Власович. Я надеюсь, ты понимаешь, о чём я?
Он кивнул:
– Я понял тебя. Ты хочешь, чтоб я увёл их?
– Да. И я никогда не сказал бы так, но... как старший по званию я приказываю. Они должны жить! И им про это пока не говори.
Дед Матвей закрыл глаза и кивнул. Горин, удивленно смотрел то на меня, то на Кубина, потом спросил:
– Вы это о чем?
Я вздохнул и сказал:
– Пойдём, бояре. У нас ещё есть время на то, чтоб последний раз поднять кубок. Илья Демьянович, пусть все старшины у нашего костра соберутся.
Я присел на землю и, откинувшись на снятые сумы, закрыл глаза.
Керженская сеча, надо же. Интересно. Станет ли известно о ней потомкам? Или превратится в легенду, как и Китеж? Потомкам... То есть и мне, в том числе.
И ничего не изменить. Прав Кулибин. Умный человек. Он понял сразу всё. После того как я им всё рассказал. Всё, что случилось за девяносто лет. Кулибин долго молчал. И на вопрос Кубина "Неужели ничего изменить нельзя?" он удивил меня ответом:
– Мы оказались здесь случайно. Мы капля в большой реке истории.
Капля - это он точно сказал. Капля ничего изменить не может.
Ну, нет! Пусть я капля. И знаю, что будет. Но и у капли есть надежда. И Вера.