Завещание предков
Шрифт:
Я помотал головой.
– Это не чудо. Меня от смерти спасла Баба Мяга.
Раздался голос старушки:
– Не меня надо благодарить, а Ладу, мою названную внучку. И древо, что силу такую тебе дало, нерожденный.
Потом улыбнулась Кубину:
– Здрав будь, Матвей свет Власович.
Он поздоровался с Мягой.
Я посмотрел в глаза Кубину. Спросил тихо:
– Власыч, кто ещё живой?
– Мало ратников
– Вздохнул дед Матвей.
– Десятка не наберётся, и то все раненые. Только братья Варнавины без единой царапины. Да отроки все уцелели.
– А Демьян?
Кубин чуть улыбнулся:
– Этот молодец жив и здоров. Всё рвался сюда. Только я его урезонил - стал над отроками, командуй ими. Пойдём, я подробней тебе расскажу.
Я наклонился ближе к Кубину и прошептал:
– Как получилось, что ты, крещёный, меня, тоже крещёного, к язычнице привёз? А вера? Что-то не похоже на тебя, Власыч.
Кубин открыл рот, чтоб ответить, но у Мяги, наверно, был чуткий слух, и она, что-то мешая в бурлящем котелке, сказала:
– А его ко мне тоже язвлёным привозили. Много раз на ноги его поднимала. Вот и привёз тебя ко мне. А вера тут не при чём. Садитесь, бояре. Сейчас снедать будем.
Мяга окрикнула проходящую мимо девушку, несущую бельё:
– Ладушка, как управишься, подходи, поможешь.
Потом повернулась к нам. Посмотрела на меня и сказала:
– Послушай, что я тебе скажу, нерождённый. Все мы от одного создателя. Только сам люд разный. И вера у каждого разная. Но не в этом главное. Главное, какая она, эта вера. Чистая ли? И сколько её? Что есть человек? Сосуд. Что него влито, то и будет.
– Мага помешала варево, подчерпнула немного и, подув, попробовала.
– Только по-разному в нем всё варится. Но одной веры мало. Вера без любви слаба. Мой совет тебе, нерождённый. Делай всё с любовью. Даже с врагом сражайся с любовью. Не давай заменить в себе любовь на ненависть. Ненависть разрушает. Любовь созидает. Пусть будет ярость, но никак не ненависть. Помни об этом.
И, улыбнувшись, добавила:
– А переоделся бы ты, боярин. В исподнем не след трапезничать.
Эк, как она меня. А и правда, одёжа неподходящая.
– А где мои вещи?
– У меня.
Кубин вскочил и побежал к коню. Вернулся, неся сумы.
– То, что на тебе было, только на тряпки и годится. Я в сумы глянул, тут есть что надеть. Кстати, бронь твою вычистили и починили. Она тоже тут.
– Ну, вот. Другое дело. Проходи и садись.
– Мяга показала на лавку.
Я сел и оказался рядом с Ладой. Девушка улыбнулась и поздоровалась:
– Здравствуй, витязь.
– И покраснела. Мяга сказала, подмигнув мне:
– Все разговоры потом. Снедайте.
Каша с мясом, копчёная рыба и сбитень были необычайно вкусны. Я отвалился от стола первым и стал смотреть, как едят остальные. Мяга, прожевав, посмотрела на меня.
– Наелся, касатик? Тогда спой. Ведомо мне, что много ты песен хороших знаешь. А мы послушаем.
Я замялся. Честно говоря, петь не хотелось. Лада положила ладонь мне на руку.
– Спой. Пожалуйста.
– Ладно.
Что им спеть? Как назло все песни выветрились из головы. На ум приходила только "Времени река". Ладно, её и спою. И, собравшись, затянул:
– Течёт времени река,
Не замедлится.
А вперёд не посмотреть,
Туман стелется.
И с плота мне не сойти,
Глубока река.
Не подняться от реки,
Круты берега.
Мне тебя моя любовь,
Трудно отыскать.
Жаль как птица в облаках,
Не могу летать.
Видно мне мою мечту,
В жизни не найти.
И не встречу я тебя,
На своём пути.
Не построить мне свой дом,
Сад не посадить.
Сыновей с тобой в любви,
Не дано растить.
Течёт времени река,
Не замедлится.
А вокруг меня туман,
Густо стелется.
– Грустные песни поёшь. Но хорошие. Ладно.
– Мяга поднялась.
– Поговорите пока, а мы с Ладой приберём здесь всё.
Мы с Кубиным пошли к реке.
– Ну, давай говори. Какие новости?
Кубин чуть замялся и, смотря под ноги, сказал:
– Новости не очень хорошие. Честно говоря, даже и не знаю, что сказать.
– Говори как есть. Как я понял, план удался, и монгол зажали с двух сторон.
Кубин кашлянул.
– Не совсем.
– Как так?
По-прежнему смотря себе под ноги, дед Матвей начал рассказывать:
– В общем, остатки тех двух тысяч, которые, как мы полагали, просто идут впереди, большой полк добил. Но! Тут чертовщина какая-то. Бояре говорят, что эти поганые единственные, что встретились. Больше не было.