Завещание рождественской утки

Донцова Дарья

– О! Мне так хочется услышать, что вы придумали! – воскликнул Иван. – Что там случилось с мальчиком?

– Его в младенчестве сдали в детдом, – вздохнула я. – Имени его никто не знает.

– А отчество вроде Андреевич, фамилия Расторгуев? – подсказал Зарецкий.

– У вас великолепная память, – на всякий случай польстила я олигарху.

– Спасибо. Ваша похвала мне необычайно приятна. И в чем сложность проблемы? Не понимаю, – удивился собеседник.

– Ребенок попал в интернат более двадцати лет назад, его могли усыновить, поменять метрику, – объяснила я. – И малыш, предположительно, инвалид. Может, уже умер.

– Интересно, интересно… – забубнил Иван Николаевич. – Экий поворотец сюжета… А что с беднягой

случилось? Нет ноги-руки?

– Его в детстве уронили в ванной на пол, – объяснила я. – Сначала пытались утопить, затем спасти, но, вытаскивая из воды, уронили скользкое тельце на пол, опять сунули в воду, чтобы привести в чувство, вновь достали, приняли за мертвого, накрыли полотенцем, но тут примчалась «Скорая», оказалось, что малыш еще дышит, его отвезли в больницу.

– Да паренек родился даже не в рубашке, а в пиджачной паре, – восхитился Зарецкий. – Редкостный везунчик.

– Это еще не все, – вздохнула я. – В клинике у него обнаружили перелом основания черепа, потом он подцепил в палате какую-то инфекцию. Чуть не умер, но… выжил. А отец мальчика выяснил, что это не его ребенок, и расстался со своей гражданской женой, не простив ей измены. Она отравилась, дав снотворное себе и детям.

– И малыш снова остался жив? – изумился Зарецкий.

– Понимаю, это звучит странно, но, скорее всего, мать хотела разжалобить мужчину, которого обманула. Сама приняла несколько таблеток, детям дала маленькую дозу, чтобы они просто заснули, позвонила в «Скорую» и даже предусмотрительно оставила квартиру открытой, чтобы доктора не тратили время на взламывание двери. Итог: дети живы, мать нет.

– Господь не любит врунов, – назидательно произнес Зарецкий. – Лучше жить честно. Хотя иногда ради пользы дела и приходится лгать. Виола, вы способны покривить душой?

– Да, – призналась я, – частенько кривлю.

Иван Николаевич кашлянул.

– Я тоже. Ну, не стану мешать вашему общению с приятельницей. Никаких дел у меня к вам нет, просто хотел услышать ваш голос. Разрешите иногда вам звонить?

– Конечно! Буду рада вас слышать! – заверила я. – Извините, подруга на второй линии.

– Нас разъединили, – сказала Тонечка. – Потом у тебя было занято, и я подумала: попытаюсь уговорить Геннадия поискать того младенца.

Я промолчала.

Гена Мулевин, компьютерный гений, работающий в бригаде Куприна, человек странный. Слышали выражение «тараканы в голове»? Это не про Генашу – у него в черепной коробке живут не насекомые, а тучные мыши. Мулевин ходит зимой во вьетнамках и шортах, не пьет ни чай, ни кофе, не ест большинство продуктов, включая овощи и фрукты, питается кашами. Один раз я, глядя, как Гена открывает принесенную из дома коробочку с какой-то размазней, предложила ему:

– Хочешь яблоко? У меня с собой есть «гольден».

Мулевин шарахнулся в сторону.

– Нет! Никогда!

– Фрукты полезны, – настаивала я.

– Они ведь живые, – рассердился Гена, – испытывают боль, когда их режут или кусают. Я не могу загубить яблоневую душу.

Несмотря на все свои заскоки (а может, наоборот, благодаря им), Геннадий уникальный специалист. Вот он, в отличие от зятя Натальи Алексеевны, способен откопать любую информацию. Но как подкатиться к парню? Что можно предложить в награду за левую работу человеку, который не пьет, не курит, не увлекается футболом-хоккеем, не смотрит на женщин, не водит машину, ненавидит отдыхать, питается ростками пшеницы и ходит в одной футболке вот уже третий год подряд? Гена симбиоз человека с компьютером. Купить ему некий прибамбас для работы? Вы бы видели офис Мулевина – чего там только нет! И большая часть аппаратуры заказана непосредственно на заводе-изготовителе, а потом модифицирована самим Геной.

– А ты чем займешься? – спросила Антонина.

Я зевнула.

– Сейчас доеду до дома и сразу лягу спать. Утро, как известно, вечера

мудренее. Надеюсь, завтра мне в голову придут креативные идеи.

Глава 31

Противный ноющий звук вонзился в уши. Я пошарила рукой по тумбочке, потом приоткрыла один глаз. Ну и где мобильный?

Почему некоторые люди отправляют эсэмэски, не посмотрев на часы? Сейчас небось даже шести нет! Я забыла вчера задернуть гардины и вижу: за окном темно.

Пронзительное «пи-пи» повторилось. Я села. И по какой причине все те же бесцеремонные люди, не получив ответа, продолжают засыпать вас посланиями?

– Пи-пи! Пи-пи! Пи-пи!

Я сползла с кровати и пошла на писк. Вечером рухнула в постель, оставив мобильный на письменном столе. Ну, и кто у нас такой нетерпеливый? О, Зарецкий! Я открыла сообщение: «Дорогая Виола! Все необходимые вам материалы доставлены на электронный адрес в десять утра. Ваш И.»

Я опешила, потом посмотрела на часы. Одиннадцать? Ну и ну! Да я просто соня! Правда, слабым оправданием может служить дождь за окном, из-за которого на улице темно, как ночью, и то, что вчера я очень поздно заползла под одеяло. О каких материалах пишет Иван Николаевич? Вероятно, это меню его поминок или снимок выбранного «пентхауса».

Продолжая бесконечно зевать, я открыла ноутбук, вошла в почту и начала читать послание.

«Борис Андреевич Расторгуев. Детская клиника передала мальчика в дом малютки, где он находился год. Из-за черепно-мозговой травмы у младенца начались приступы эпилепсии, поэтому его после двенадцати месяцев пребывания в приюте опять перевели в больницу. Там подлечили и направили в специнтернат для детей с неврологическими проблемами. Кроме эпилепсии у ребенка были сложности с легкими, он плохо ел, отчего имел недостаток веса, но самой главной бедой являлась повышенная возбудимость. Мальчик легко впадал в ярость, кидался на воспитателей, врачей, на других детей, дрался, кусался, проявлял злобность, агрессивность, не желал играть со сверстниками, большую часть дня проводил, забившись в угол. Учитывая аномальное поведение, в пять лет ребенка перевели в заведение, где содержали детей с психическими отклонениями, и посадили на таблетки. Лечение принесло плоды, Борис более не бросался на окружающих, но его признали необучаемым – воспитанник с трудом научился пользоваться ложкой, а горшок так и не освоил. В шесть лет Борис Расторгуев был усыновлен семьей Варламовых. Петр Олегович и Евгения Львовна работали в том самом интернате, где содержался больной мальчик. Муж был учителем английского языка в местной коррекционной школе, жена врачом. У пары десять лет назад умер новорожденный сын, более детей у них не было. Борис получил новую метрику, стал Иосифом Петровичем Варламовым, и через два года его никто не мог узнать. Мальчик поступил во второй класс обычной общеобразовательной школы и практически не отличался от других детей. Успевал он средне, получал в основном тройки-четверки. Правда, английский совершенно ему не давался, пару раз в четвертях по этому предмету у него были двойки. Но если вспомнить, что в момент усыновления ребенок не понимал, как сложить простую пирамиду и сесть на горшок, нужно признать: приемные родители проделали гигантскую работу. Даже непонятно, как им удалось столь быстро социализировать очень больного мальчика.

После окончания девятого класса Борис поступил в медицинское училище и стал массажистом. В армию его из-за эпилепсии не призывали. Петр Олегович скончался, когда сыну исполнилось восемнадцать. Евгения Львовна умерла четыре года назад. Сейчас Иосиф Петрович Варламов работает по-прежнему мануальным терапевтом, он частный предприниматель. Налоги платит регулярно, характеристики отличные. Среди постоянных клиентов Варламова сотрудники разных фирм, в том числе, что должно быть вам особенно интересно, работники издательства «Элефант».