Завещание рождественской утки

Донцова Дарья

Да, спустя некоторое время после похорон матери Иосиф решил найти Веронику. С чего вдруг? Но ведь у него нет родных, а это сестра. Может, она в восемь лет и хотела утопить новорожденного, но маленькая глупая девочка не отвечала за свои поступки.

Евгения Львовна рассказывала, что когда она вошла в квартиру, Вероника была в истерике, помощь пришлось оказывать не только младенцу, но и девочке, которая кричала:

– Я хотела спасти братика! Я его случайно уронила! Я не собиралась его убивать!

Евгении Львовне пришлось сделать ей успокаивающий укол. Потом врач обратилась к няне:

– Девочку необходимо госпитализировать, у нее шок.

Но прислуга зло ответила:

– Нет! Сейчас

приедет хозяин, ему решать, как поступить с мерзавкой. Увозите скорей малыша, не возитесь с малолетней убийцей.

Из няньки просто перли злость и агрессия. Евгения Львовна посмотрела на трясущуюся Нику, в ее огромные разноцветные глаза, и погладила девочку по голове. Вероника прижалась к ней, прошептала:

– Я не хотела причинить зло братику. Но я очень больна. У меня…

Няня резко дернула ее за плечо и сказала врачу:

– Вас же вызвали к мальчику. А пока вы тут ерундой занимаетесь, он погибнуть может. Вероника не нуждается в вашей помощи.

Евгения Львовна спросила:

– Фамилия девочки Расторгуева? Я могу увидеть ее мать?

– Это еще зачем? – возмутилась нянька. – Галине плохо, она лежит в постели. Девочка падчерица Андрея Борисовича. К чему вам ее данные?

– Я делала укол, должна заполнить историю болезни для отчета об использованном лекарстве, – пояснила врач.

– Сплошная бюрократия! – обозлилась няня. И нехотя сообщила: – Вероника Юрьевна Борисова, восемь лет.

Уходя, Евгения Львовна обернулась. Опять увидела заплаканное личико маленькой девочки, на котором горели огромные несчастные разноцветные глаза, и внезапно подумала: «Что-то в этой истории не так».

Когда она подрабатывала на «Скорой», у нее было много вызовов, большую часть пациентов Евгения Львовна быстро забывала. Но вот Веронику Борисову запомнила на всю жизнь. Может, из-за гетерохромии, может, из-за гражданского мужа матери, известного артиста, а может, из-за ужасного душевного состояния, с каким она покидала квартиру Расторгуева. В конце концов, неважно, почему Ника поселилась в ее памяти, но врач нет-нет да и думала о ребенке. Когда в детдом поступил малыш Борис Андреевич Расторгуев, у Евгении Львовны екнуло сердце. Потом она прочитав историю болезни новенького, убедилась, что на ее попечении оказался тот самый мальчик, и решила, что это судьба. Евгения Львовна и ее муж решили усыновить сироту. Супруги часто говорили о Нике и постепенно пришли к выводу, что скорей всего она ни в чем не была виновата…

– Мама, рассказав мне эту историю, посоветовала: «Попробуй найти сестру, думаю, не она причина твоей болезни», – завершил рассказ Варламов и зачем-то подчеркнул: – Я вовсе не хотел навредить сестре, собирался наладить с ней отношения.

– Как вы вышли на детдом? – влез со своим вопросом Пиратино.

Иосиф неожиданно улыбнулся.

– Очень просто. В Интернете есть форумы бывших воспитанников интернатов. Я зарегистрировался на всех и стал спрашивать, не знал ли кто девочку Веронику Борисову, особая ее примета разноцветные глаза. Мне ответил парень, воспитывавшийся вместе с Никой.

– Действительно, проще некуда, – согласился Олег. – И вы поехали к заведующей. Зачем прикинулись журналистом?

Варламов не занервничал.

– Поставьте себя на место директрисы. Приходит совершенно незнакомый человек, называется братом Борисовой (а по документам у нее не было родственников) и просит сообщить ему адрес бывшей воспитанницы… Вы вот как бы поступили?

– Вежливо выставил бы посетителя вон, – честно ответил Куприн.

– Правильно, – усмехнулся Иосиф. – А с корреспондентами люди бывают любезнее. И мне повезло – у заведующей как раз прихватило спину. После того как я ей помог, она рассказала, что интернат был создан для детей, которые подвергались гонениям из-за дефектов

внешности. Кое-кто считал девочек с разными глазами ведьмами, приносящими несчастье, в детдоме их было трое, Борисова, Щапова и Крюкова дружили. Но на мою просьбу дать их координаты последовал отказ. Я уже искал ранее Веронику через Интернет и не нашел, но Светлана и Нелли обнаружились в сети. Позвонил им, обе ответили почти слово в слово: «Да, мы с Никой были одной компанией в детдоме, нас сблизила гетерохромия, но после выпускного вечера более не встречались».

– Что вы делали вечером четырнадцатого декабря этого года? – резко спросил Олег. – И как провели утро пятнадцатого?

Иосиф открыл свой портфель и достал айпад.

– Я человек расписания, минуточку… Четырнадцатое, говорите? Ага. В семнадцать ноль-ноль уехал вместе с топ-менеджментом фирмы «Алкостин» в дом отдыха «Росинка», что в ста двадцати километрах от Москвы. Их начальник, мой клиент, предложил мне поработать на выезде. С шести вечера до шести утра правил спины мужчинам – они парились в бане, потом ложились ко мне на массажный стол. Вот тогда-то мой инструмент и сломался. В восемь все поехали назад. А что?

– Фотографию из комнаты Ульяны Глебовны зачем утащили? – быстро задал вопрос Пиратино.

Варламов смутился.

– Да, некрасивый поступок. Но поймите меня – я безуспешно разыскивал сестру, Веронику Борисову, почти потерял надежду ее найти, и вдруг прихожу в очередной раз заниматься с Игрунковой, а у нее на тумбочке снимок, которого ранее там не было. Лицо девочки показалось мне знакомым, я пригляделся… Ба! Очень похожа на Веру Филиппову, заведующую пиар-службой «Элефанта». О чем вы подумаете, если обнаружите у одинокой старухи, живущей в доме призрения, снимок старика с ребенком?

– Что это ее муж и внучка, – шепнула мне на ухо Тонечка.

– Это ее муж и внучка, – Иосиф сам ответил на свой вопрос. – Ну я и поинтересовался у нее: «Вашу прелестную внученьку случайно не Вера зовут?» Ульяна Глебовна фыркнула: «Девчонка Вероника Борисова, ее из милости воспитывал мой муж, великий артист Андрей Борисович Расторгуев. Странно, что вы обратили внимание на лицо глупого ребенка и не ахнули, увидев, у кого на коленях она сидит. А это, между прочим, легенда театра Михаил Никодимович Абросимов, наш с супругом друг!» Я пытался перевести разговор на малышку, но пациентка вещала лишь о том, с какими великими людьми она, законная жена Расторгуева, общалась, какие вечера устраивались в их доме, перечисляла абсолютно незнакомые мне фамилии. Потом за ней пришла медсестра, чтобы отвезти ее в ванную. А я – поверьте, до сих пор стыдно – стащил карточку. Потом снял с доски почета «Элефанта» фото Веры и отнес одному своему клиенту. Он доктор наук, антрополог, рассказывал мне как-то о компьютерной программе: берутся два изображения человека, детское и взрослое, сравниваются и делается вывод, один это человек или нет. И антрополог подтвердил, что ребенок на снимке – это Вера Филиппова.

– Вот кто стащил портрет пиар-директора! – подпрыгнула я. – А Вера думала, что это работа завистников из издательства.

– Что вы делали вечером четырнадцатого декабря прошлого года? – задал следующий вопрос Олег.

– А почему вас это интересует? – удивился массажист. – Минуточку, посмотрю старое расписание. Никогда не удаляю прежние записи, там телефоны, адреса, все может пригодиться. Замечательная вещь айпад! Раньше приходилось ежедневниками пользоваться. Вот, отыскал. Тринадцатого днем я уехал в Питер, издательство «Элефант» организовало поездку в поддержку моей новой книги «Спина без боли». В двадцать три десять я на поезде покинул Москву. Весь день четырнадцатого бегал по встречам, раздавал автографы, около полуночи снова сел в купе и в районе восьми утра прибыл назад в столицу.