Завещание ворона
Шрифт:
Вот снова ролик показывают. Актриса, играющая роль типичной домашней клушки, этакой повернутой на детях заботливой мамаши, всерьез рассказывает о том, что ее сын до курса лечения имел самый низкий в классе Ай-Кью, и просто не имел никаких шансов на высшее образование. Тут же для убедительности мамаша демонстрировала фото записного дегенерата с безвольно отвисшей челюстью и безумным взором... Однако, когда мальчик принял все сто прописанных флоралайфом порошков, ай-кью у ее Сережи стал зашкаливать за высшую отметку, и его с радостью приняли в самый престижный столичный университет. И как бы в подтверждение этого, мимо счастливой мамаши, обнимаемый с двух
Но так или иначе, ничего более достойного и главное — реального, кроме торговли флоралайфом, Никита пока придумать для себя не мог.
И так на вступительный взнос, на покупку лицензии на торговлю этим модным препаратом, Никита израсходовал всю имевшуюся у него наличность, включавшую в себя и последнюю полусотенную долларов, полученную от Ленечки Рафаловича, и миллион четыреста тысяч рублей, которые в антикварном, что на углу Малой Садовой и Невского ему дали за майсенскую пастораль, изображавшую барочного пастушка со свирелькой и такую же пастушку, всю в фарфоровых кружевах и кринолинах... Пасторалька натурального майсенского фарфора была из того немногого, что вообще осталось у Никиты в память о детских годах и о некогда слывшем «полной чашей» отчем доме.
Обманули сволочи, конечно же.
Майсен этот как минимум пятьсот долларов стоил. Но приемщик-товаровед нашел там пару трещин, пару микроскопических сколов, да потом еще и усомнился в подлинности клейма, мол мечики — мечиками, да не совсем такие...
— А какие? — раздраженно переспросил Никита, но тут же согласился на унизительные миллион четыреста тысяч сразу, чем ждать, когда продадут....
Они тут в комиссионке — все как один и жулики и психологи хорошие. Знают, как цену сбить.
Сплошной экзистенциализьм, как сказал бы на это его бывший френд Гусиков... Кстати, что-то давненько его не видел...
Одним словом, с флоралайфом этим как-то сразу у него не покатило.
И эта начальница его — ну просто и смех, и грех. А вернее, наказание Никите за его грехи. И прежде всего, за грех гордыни. Супервайзер компании «Флоралайф» Илона с соответствующим бэджем на субтильной груди. Был ты, Никитушка, некогда с людьми высокомерен, так вот и получи теперь за эррогантность свою сполна. Илонка эта, сопля пятнадцатилетняя, теперь строит по стойке смирно тебя, сорокалетнего, с двумя высшими образованиями, мужика... Видавшего лучшие, скажем, времена. Но ей-то — Илоне-супервайзеру, на твои лучшие времена, которые ты когда-то видал, наплевать с прибором... Или положить с прибором... Если можно так выразиться в отношении пятнадцатилетней супервайзерши. Были, конечно, и в англосаксонской культуре свои пятнадцатилетние капитаны, да и наша отечественная культура, тоже знавала Гайдаров-Голиковых, что в пятнадцать лет полками командовали... Но командовать отделением полушарлатанской маркетинговой фирмы — тут ни особой смелости, ни навигационных или иных тактических познаний не требовалось. Разве что наглая самоуверенность знаменитой английской медяшки, что как известно — bold as brass...
В общем, Илона его строила.
Воспитывала его Илона, как молодого бойца дембель воспитывает...
— Никита, вы в своем уме, что вы этой группе покупателей предлагали? Вы предлагали им «лайф-ультра плюс», в то время, когда товар со знаком «ультра плюс» — это для молодых женщин, с гормональными проблемами эндокринной системы, ожирением, задержками, бесплодием... А у вас группа покупателей — мужчины
Илона изобразила в своих сузившихся зеленых глазках полное презрение к нему, Никите — этакому ничтожеству, что никак не может запомнить отличия марки «ультра плюс» от марки «экстра супер».
— И потом, — продолжала нудить Илона, — ну что это за промоушен такой вы устроили? Вышел на сцену с унылой рожей, простите меня за выражение, и начал бубнить, как будто он не флоралайф, а цианистый калий рекламирует, — Илона изобразила унылую харю, как она ее себе представляла, и принялась пародировать его Никиты давешнее выступление со сцены. — Я купил флоралайф в прошлом году, когда от меня ушла жена, и когда меня выгнали с работы... С той поры я стал директором фирмы и женился на молоденькой... да кто вам в это поверит, в то что вы с такой унылой рожей женились на молоденькой, в то что с работы выгнали — в то поверят, а во второе — нет!!! — прикрикнула Илона, — и потом, Никита, вам ведь объясняли, как вам надлежит быть одетым на маркетинговую акцию, разве нет?
Пигалица пялила на него свои зеленые с желтизной глазенки и при этом жевала свой нескончаемый дабл-минт...
«Les yeux verts — ces des viper...» — Никита не слышно припомнил про себя французскую поговорочку: «зеленые глазки — это гадючьи глазки...»
— Никита, вы же не маленький, в самом-то деле, — продолжала жевать свою жвачку юная наглая супервайзерша...
«Это она жует, чтобы изо рта не воняло, если кто-то из мужчин вдруг захочет ее поцеловать», — подумал Никита...
— Никита, вы член команды, мы вместе продвигаем на рынок товар двадцать первого века, а вы, извините, одеты, как обсос, и это на ответственной маркетинговой акции, — челюсти ее продолжали совершать круговые жевательные движения...
«Не стал бы я ее, даже если бы и очень попросила. И даже если бы литром „Джонни Уокера“ проставилась, не стал бы. И даже если бы сто долларов дала...»
— Вы член команды, черт вас побери в конце концов, и вам не стыдно ли, что Машенька Ярцева, она всего три дня работает, а продала втрое больше?
"Ни хрена мне не стыдно, — думал про себя Никита, — мне только вот за поколение мое обидно, что такие сучки незаметно подросли, и где же мы вас проглядели-то? "
— Никита, вы член команды, мы решаем общую задачу, и как ваш менеджер, я обязана назначить вам десять очков штрафа, вы меня поняли?
Илона глядела на него снизу вверх, как если бы она глядела сверху вниз, да еще не просто так, а сквозь линзы микроскопа, а он — Никита Захаржевский, человечище — был не сформировавшейся личностью сорока двух лет, этаким микрокосмом Вселенной, хранителем уникального опыта, а ничтожным микробом, инфузорией на предметном столике ее микроскопа...
Он вышел из ДК имени Пятилетки, где флоралайф проводил свою рекламную акцию, и побрел к Мариинскому, дабы сесть там на двадцать второй автобус.
«Экое место неудобное, — подумал Никита, — ничем отсюда не выедешь, а ведь и опера, и консерваторская сцена, да еще и эта Пятилетка тут же!»
Никита брел, понурив голову, думая про то, чем обернутся ему десять штрафных очков.
— Вот ведь мура какая! — неслышно бормотал он, — всякая мелюзга повылезала откуда-то, словно тараканы на просыпанный сахар, и это называется теперь новым поколением и нашей надеждой на будущее, в то время, как мы уже поколение не то чтобы потерянное, а совершенно никчемное, которое легче убить, чем переучить и прокормить...