Завещание ворона
Шрифт:
Северин вздохнул, достал кисет и принялся ловко сворачивать самокрутку.
— Курни хоть напоследок, дуреха, говорят, в нынешних образцово-показательных тюрьмах с дурной травкой не очень. Зато от наивности и влюбленности излечивают быстро и навсегда... Но к последнему совету старого зануды все-таки прислушайся. Денег с собой не бери. Даже если я ошибся, и никакой подлянки твой черный принц не устроил, ты спроси, как его в Мюнхене разыскать, а потом, уже из безопасного места, из дома, весточку зашли, пусть при случае заглянет к общему берлинскому другу. Ну, а если, не дай Бог, окажется, что продал
Анна молчала. Северин по-хозяйски положил руку на пакет с деньгами. Анна подтолкнула пакет в его сторону, встала и чмокнула хозяина дома в морщинистую щеку.
— Если не тебе, то кому же...
Проводив ее до ворот, Северин забрал пакет со стола и, войдя с ним в дом, произвел кое-какие одному ему известные манипуляции, положил деньги в нишу, открывшуюся за зеркалом, после чего привел все в изначальное положение. Поймал в зеркале свой собственный взгляд, подмигнул.
— Что ж, старик, ты сделал все, что мог. Пора умывать руки... Конечно, месяц-другой выждать придется, пока дерьмо не осядет... Да и американочка эта ловкая штучка, вдруг выкрутится как-нибудь. Про денежки она будет молчать при любом раскладе. Зато потом... Как там говорил Дживан, торгующий дюнерами на углу? Или шах умрет, или ишак сдохнет?.. Нет, определенно, ты, старик, еще на что-то годен.
Он смотрел, как гаснет улыбка в зеркале.
— На подлости ты годен, старик... Всю жизнь прожить честным борцом с системой, и на склоне лет так скурвиться...
Большой городской вокзал был похож на любой большой городской вокзал — гулкий, серый, мрачный, полный специфических железнодорожных запахов и шумов. Анна без труда нашла нужную платформу, нужный вагон. Честняга Северин определенно перебрал в своей мнительности. Никакой слежки, никаких подозрительных людей в форме и без формы она не заметила. Не считая двух проводников, беседующих у вагонных дверей, и праздного носильщика с тележкой, перрон был пуст — до отправления осталось пять минут, пассажиры уже расселись по местам, провожающие, если и были, разошлись.
Анна шла вдоль голубого вагона 8-а, заглядывая в окна. К ее удивлению, это оказался спальный вагон класса «люкс» с просторными двухместными купе, плюшевыми диванами вместо полок и вазами с живыми цветами на столиках, покрытых белоснежными крахмальными скатертями. Большая часть купе была свободна, в одном окне она углядела самозабвенно целующуюся парочку средних лет, а в другом — пожилого бизнесмена, погруженного в сводки. Она почти дошла до конца вагона и только в предпоследнем, примыкающем к тамбуру купе увидела Линка. Он был один, сосал пиво из банки и тряс живописной башкой под неслышную миру музыку из плеера. Анна постучала в окно, но он даже не заметил. Чуть-чуть подумав, она поднялась в вагон.
Линк среагировал только на изменение света, когда она открыла дверь и вновь закрыла ее.
— Хэй мэн!
— Хэй мэн!
Он вытащил из ушей наушники.
— А я уж боялся — напутаешь, опоздаешь. Бросай сюда свои кости и балдей от
— Линк, я не еду...
— Почему? А как же я?
— Ты про что, Линк? Про то, что некому теперь будет подтирать тебе сопли? Так ты уже большой мальчик, сам справишься, а я, извини, устала. Если про мюнхенский контракт — я тебе и тут не нужна, сам знаешь, какая из меня певица, найдешь настоящую, музыкантов там много. А если ты беспокоишься насчет... — Анна примолкла. Ей не хотелось произносить это слово, и не хотелось открывать Линку всей правды. — Я нашла один вариант, дай мне еще три дня, а потом я переведу тебе деньги в Мюнхен. Через «Вестерн Юнион»... Ну все, мне пора, поезд отправляется.
— Сейчас, сейчас... Еще секундочку, я обязательно должен тебе кое-что показать... — Линк вскочил, засуетился. — Кажется, здесь, подвинься, пожалуйста...
Он чуть-чуть оттеснил ее от входа в купе, и вдруг стремительно юркнул в коридор, захлопнув за собой дверь.
— Линк, ты куда, что за шутки? — Анна дернула за ручку, но дверь не подалась. — Открой! Открой немедленно! Выпусти меня!
Она изо всех вил забарабанила в дверь, но безрезультатно. Поезд между тем тронулся и начал набирать ход.
— Линк! Линк!!! Проводник!.. — Анна кричала, плакала, руками и ногами стучала в дверь, в стену, и не заметила, как за ее спиной чуть слышно приотворилась и тут же закрылась дверь мини-туалета, оборудованного при каждом купе вагона-люкс. — Кто-нибудь! Помогите!
— Кхе-кхе, мадемуазель, могу ли я подойти под определение «кто-нибудь»?
Услышав позади себя французскую речь, Анна резко обернулась. Развалившись на диване и поигрывая сверкающими наручниками, ей гнусно ухмылялся лысый господин с бородкой.
— Удивлены? Раздосадованы? Я же, напротив, чрезвычайно рад нашей встрече, мадемуазель Анна Московиц. Или все-таки Розен? Для девушки с такой арийской внешностью пристрастие к еврейским фамилиям кажется мне удивительным.
Все-таки надо отдать должное этой юной бестии — на месте прежней испуганной девчонки в один момент явилась благонравная швейцарская институтка.
— Ах, господин магазинщик, это вы? Я так искала вас, хотела извиниться, возвратить вам позаимствованную вещь... Поверьте, это была шутка, невинная шутка, я немного повздорила с папой и решила его разыграть, я и подумать не могла, что все так обернется, испугалась... Но теперь все в порядке, я нашла владельца вашего салона мсье Баренцева и вернула драгоценность ему...
Мужчина с бородкой все кивал, кивал, будто принимая на веру ее слова — и неожиданно, без перехода, рявкнул по-русски:
— Ладно, Анюта, хорош ломать комедию! Вернула она! Осчастливила! А кто вернет мне время, проведенное по твоей милости за решеткой?! Кто вернет утраченное имущество, доброе имя, честь? Кто даст мне те пятнадцать миллионов франков, что выставил мне тот самый мсье Баренцев, с которым вы так славно снюхались?..
Анна быстро овладела собой. Бледная, с обкусанными в кровь губами, она вплотную приблизилась к Асурову и выставила перед собой руки.