Завещание вурдалака
Шрифт:
— Нюрка очень горевала, — снова заговорил Евсей Ильич. — Черт ее знает, любила она Матвея или нет, может, просто жалела. Она во время войны сестрой милосердия в госпитале работала, здесь, в Глинске. Очень ее дар пригодился. Солдаты на нее прямо молились, и доктор наш Нюрку ценил. Так в госпитале она одного бойца и спасла от верной гибели. Кузьма его звали.
— Мой дед тоже Кузьма был, — вставил Павел.
— О нем и речь. Кузьма безнадежным считался, тяжелая контузия, осколочные ранения. А Нюрка его подняла, можно сказать, со смертного одра, выходила, к жизни вернула. Расписались они. Кузьма на Путейскую переехал. Только недолго они прожили. Скоро он совсем оправился, здоровехонек стал, как и не было ранения вовсе. Пошел, записался
— Это моя мама.
— Ну вот, Пашка, восстановили мы с тобой ход истории! — довольно хлопнул себя по колену Евсей Ильич. — Не зря, стало быть, на выпивку потратиться пришлось?
— Не зря, — заверил его Павел, вкладывая в ладонь старика стольник. — Спасибо.
— То есть, я так понимаю, пить ты не будешь.
— Нет, дядя Евсей.
— Брезгуешь?
— Что вы! Просто сегодня еще много дел. Да и, признаться, пить я не умею…
— Нюрка тоже не умела… — хмыкнул старик, как-то уж слишком самодовольно и подозрительно улыбаясь. Не желая углубляться в причины подобной осведомленности, Павел поднялся.
— Пойду, дядя Евсей.
— Иди, Паш. А насчет того, что после войны тут было… — заметил напоследок, так сказать, в качестве постскриптума Евсей Ильич. — Это тебе надо документы почитать. Старики, которые все помнили, уже поумирали. Я тебе тут не помощник — на отсидке был.
— За что срок-то мотал, дядя Евсей? Пришиб кого?
— Да нет, по торговому делу, — неопределенно ответил старик. — К разговору нашему отношения не имеет… А в документах, я слыхал, много чего любопытного про послевоенную нашу жизнь имеется.
— Темните, дядя Евсей.
— Темню, — буркнул старик. Похоже, ему уже не терпелось закончить разговор и поскорее отправиться в магазин. — Ладно, Паша, бывай. Заходи, ежели что.
— Обязательно, — пообещал Павел и, не оглядываясь, пошел прочь.
Вечер субботы и все воскресенье прошли в неприятной, а главное, неравной борьбе с гигантскими тараканами, прочно оккупировавшими ткачевский люкс. Очевидно, столь престижные апартаменты проезжающие арендовали не часто, и рыжим усатым созданиям не терпелось хоть на ком-то выместить накопившуюся за время вынужденного одиночества злобу. Тараканы поджидали Павла в засаде на краю белой фаянсовой раковины; внимательно, наклонив головы набок, следили за ним с подоконника; трясясь, словно юродивые на паперти, протягивали рыжие усы с журнального столика и длинной вереницей, будто с американских горок, скатывались с железных набалдашников широкой двуспальной кровати. В их поведении прослеживалось что-то исконно русское, настырное и неугомонное, до невозможности изобретательное и вместе с тем бесшабашное. Когда Павел в бешенстве бросался против несметных полчищ со свернутой в трубку прошлогодней газетой «Коммерсантъ», обнаружившейся здесь же, в номере, тараканы умирали, но не сдавались. На место павших тут же вставали другие, еще более отважные и дикие. Ни газета, ни иные спецсредства (подошвы ботинок и даже пластиковая бутылка из-под минеральной воды) не дали положительного результата. В конце концов Павел позорно ретировался с поля битвы, словно Наполеон после сожжения Москвы и отступления по Смоленской дороге, бросив на произвол судьбы остатки армии и военного имущества. Французский император бежал в Париж, Павлу же такая перспектива не светила. Его устремления были много скромнее — стойка администрации на первом этаже.
Вездесущая Раиса Юрьевна только руками развела, когда взбешенный постоялец люкса скатился по лестнице и на повышенных тонах потребовал немедленно и окончательно убрать насекомых из его номера.
— Сожалею, но вы хотите невозможного, —
— Я заплачу, — упавшим голосом предложил Ткачев.
— А что толку? — пожала плечами Раиса Юрьевна. — Ну заплатите. Ну поставлю я вам в номер ловушки. А завтра все равно тараканы от соседей прибегут. Так что не нервничайте, молодой человек, ложитесь спать. Свет не до конца гасите, ночник оставьте. Тараканы только в темноте по лицу ползают, а при свете боятся.
— Вы что, серьезно полагаете, что я смогу спать, когда у меня по лицу кто-то ползает?
— Ну что вам посоветовать… У нас есть расслабляющие процедуры — массаж, сауна, соляная пещера. Посетителей мало, для вас специально организуем. Попробуйте, может, легче к жизни относиться будете.
От процедур Павел отказался — не то было настроение. Ни сауна, ни массаж, ни прилагающиеся к этому известные удовольствия не вдохновили его. Собрав волю в кулак и вспомнив весь свой бесценный опыт выживания в экстремальных условиях, Павел вернулся в номер. Не раздеваясь, при полном освещении он рухнул на кровать и, прибегнув к специальной психотерапевтической методе «быстрый сон», уже через пять минут отключился.
В десять утра понедельника Павел вошел в здание городской библиотеки и спросил Катю Сельцову. Библиотека оказалась на удивление современной организацией — ровные белые стены, новая мебель, прозрачные, бесшумно закрывающиеся за посетителем двери, приятного салатового оттенка ковровое покрытие на полу. Павла порадовало и наличие компьютера в отделе каталогов, и присутствие на входе охранника, который не замедлил проверить его паспорт, и обилие живых и искусственных растений, и два огромных аквариума с рыбками.
Пока Павел любовался интерьером этого оазиса культуры города Глинска, навстречу ему вышла невысокая темноволосая девушка с короткой стрижкой и приятным худеньким личиком. Платьице на ней было из дешевого турецкого ситца, на ногах — незамысловатые джинсовые сабо, зато большие глаза в обрамлении густых ресниц производили неизгладимое впечатление.
— Я. Катя. Это вы меня спрашивали?
— Я хотел записаться… — широко улыбнувшись, начал Павел. — Только я из Москвы.
— Ничего страшного, — успокоила его Катя. — Давайте паспорт. Что вы хотели почитать?
— Понимаете… — немного смущенно принялся объяснять Ткачев. — Меня интересует литература по вопросам… По вопросам нечистой силы. Русской.
— Научная или художественная?
— Ну, предположим, художественная…
— Могу предложить классику. Алексей Константинович Толстой, «Упырь» и «Семья вурдалака»; Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки»; Сенковскии, «Русалка» и другие рассказы; Вельтман…
— А научная?
— Из популярного — Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила», Зелинский, но это уже посложнее… Сейчас подберем.
«Вот он, профессионализм по-русски. Наизусть, с ходу, все, что угодно, по самой идиотской теме. Блеск, — невольно восхитился Павел. — Им бы так экономику строить и дороги прокладывать. Наверное, не те люди серьезными делами ворочают. Одна такая Катя, да на высокой должности — ух как изменился бы окружающий ландшафт…»
Коротая время за подобными размышлениями в ожидании симпатичной библиотекарши, Павел поглядывал за окно. На улице в придорожной пыли два мужика стояли, крепко задумавшись, над разрытой траншеей. Третий и четвертый курили, пятый и шестой о чем-то оживленно спорили. В стороне, наполовину перегородив дорогу, вхолостую работали компрессор и трактор.