Завет Холкрофта
Шрифт:
Фон Тибольт медленно положил трубку. Вероятнее всего, это западня, но окончательные выводы делать рано. Он намеренно вставил в разговоре, будто Холкрофт никогда не бывал в Женеве. Это была ложь, и старуха знала это. С другой стороны, судя по голосу, она и впрямь охвачена паникой — а женщины ее возраста в панике не столько слушают, сколько хотят, чтобы выслушали их. Так что она вполне могла не расслышать его замечания, а если даже и расслышала, то не придала ему значения, поглощенная своими тревогами.
То, что Холкрофт упомянул в разговоре с матерью фамилию Теннисон — если, конечно, он это сделал, —
С другой стороны, в иные моменты американец демонстрировал присутствие духа, которого от него трудно было ожидать. То, что он сообщил эту фамилию матери, противоречило выработанной им для себя внутренней дисциплине. Кроме того, Иоганн помнил, что имеет дело с женщиной, которая сумела раздобыть себе фальшивые документы и бесследно скрылась от них в Лиссабоне. Поэтому необходимо принять особые меры предосторожности. Он не попадется на удочку паникующей старухи — или только притворяющейся, что она в панике.
Размышления его были прерваны телефонным звонком.
— Да?
Это был первый зампрефекта. Они все еще пытаются установить точный адрес, по которому находится телефон, оставленный миссис Холкрофт портье в «Д'Аккор». Нудный бюрократ как раз сейчас направляется на телефонный центр рыться в списках. Фон Тибольт ответил ледяным тоном:
— К тому моменту, когда он его отыщет, этот адрес нам уже не потребуется. Я сумел связаться с этой женщиной. Немедленно вышлите в «Д'Аккор» полицейского на служебной машине. Скажите им, что я правительственный гость и мне полагается личная охрана. Он должен ждать в вестибюле через пятнадцать минут. — Не ожидая ответа, фон Тибольт бросил трубку и направился к столу, где лежали два пистолета, разобранные для чистки. Это было любимое оружие Тинаму. Собрать их было для него делом считанных секунд.
Если Альтина Холкрофт все же осмелилась расставить ловушку, ей предстоит убедиться, что она не ровня вожаку «Вольфшанце». Ее ловушка обернется против нее самой, сомкнув на ней свои челюсти.
Израильтянин стоял затаившись в проулке напротив «Д'Аккор». Фон Тибольт на лестнице отеля разговаривал с полицейским, отдавая тому какие-то распоряжения.
По окончании инструктажа полицейский поспешил бегом к своей машине, а блондин направился к стоящему у обочины черному лимузину, открыл дверцу и сел за руль. Для той поездки, в которую он отправлялся, шофер ему не был нужен.
Обе машины тронулись вниз по улице де Гранж. Яков подождал, покуда они скроются из виду, и затем, с «дипломатом» в руке, тронулся через дорогу к крыльцу отеля.
Он приблизился к стойке портье — воплощению поношенной официозности — и со вздохом обратился к нему:
— Я из полицейской экспертизы. Меня вытащили из постели взять дополнительные пробы в комнате этого убитого. Эллиса. У этих следователей новые идеи появляются именно тогда, когда все, кто им нужен, уже улеглись спасть. Какой там номер?
— Третий этаж, номер тридцать один, — сочувственно усмехнувшись, подсказал портье. — Там снаружи дежурит охранник.
— Спасибо. — Бен Гадиз прошел к лифту, зашел в него и нажал пятый этаж. Джон Теннисон значился постояльцем номера 512. Времени на заигрывание с полицейским, дежурившим
Человек в форме женевской полиции прошел северным входом в здание железнодорожного вокзала, клацая каблуками по каменному полу. Он направился к пожилой женщине, сидевшей в самом конце ближнего ряда скамей, и осведомился:
— Миссис Альтина Холкрофт?
—Да.
— Прошу вас пройти со мной, мадам.
— Могу я узнать зачем?
— Мне поручено сопроводить вас к мистеру Теннисону.
— Это необходимо?
— Это почетная услуга, оказываемая вам властями Женевы.
Пожилая дама поднялась и последовала за человеком в форме. Когда они приблизились к двойным дверям северного входа, снаружи вошли еще четверо полицейских и встали по обе стороны от входа, не позволяя временно пройти никому другому — до особого разрешения.
Снаружи у тротуара стояла полицейская машина, а подле нее — еще двое мужчин в форме. Один из них открыл ей дверцу. Она села. Сопровождающий обратился к подчиненным:
— По инструкции ни одна частная машина или такси не должны покидать вокзал в течение двадцати минут после нашего отъезда. Если кто-то вздумает нарушить это предписание — запишите номер и проинформируйте меня по рации.
— Да, сэр.
— Если же никаких инцидентов не произойдет, то по истечении двадцати минут все могут разойтись по своим постам. — Закончив инструктаж, офицер сел на место водителя и завел машину.
— Куда мы едем? — осведомилась Альтина.
— В дом для гостей в резиденции первого заместителя префекта. Этот мистер Теннисон, должно быть, важная персона.
— Во многих отношениях — да, — отозвалась она.
Фон Тибольт сидел в ожидании за рулем черного лимузина, который с выключенным мотором был припаркован метрах в пятидесяти от пандуса, ведущего к северному входу вокзала. Он проводил взглядом полицейскую машину, которая вырулила на улицу и повернула направо, затем дождался, пока двое оставшихся у входа полицейских займут свой пост, и тоже тронулся с места.
Он намеревался следовать за полицейской машиной, держа дистанцию и наблюдая, нет ли кругом других автомобилей, ведущих себя подобным же образом. Он должен был застраховать себя от любых случайностей — включая такую возможность, как электронный датчик, с помощью которого старушка может скрытно подавать сигналы какому-нибудь нанятому ею громиле.
Не пройдет и часа, как последнее препятствие на пути к осуществлению планов «Вольфшанце» будет уничтожено.
Яков Бен Гадиз стоял перед дверью номера фон Тибольта. На ней висела табличка «Не беспокоить». Израильтянин встал на колени и открыл свой чемоданчик. Извлек оттуда странной формы ручной фонарик и включил его. Тот загорелся едва различимым зеленоватым светом. Он осветил низ левого косяка, потом повел лучом вверх, направо и опять вниз, ища, вероятно, оставленные там ниточки или волоски — маленькие хитрости, отсутствие которых по возвращении должно было дать обитателю номера понять, что туда входили. Фонарик высветил две нитки, протянутые внизу, три вертикальные и еще одну под притолокой. Яков извлек из рукоятки фонаря миниатюрную булавку и осторожно пометил ею места, где были закреплены эти сигнальные нити. Булавочные отметки были неразличимы на дереве для невооруженного глаза, но четко видны в свете зеленого фонарика.