Заветы предательства
Шрифт:
Он так поглощен боем, так боится возможного исхода, что не замечает разверзшегося перед ними провала.
Даже после целого дня восстановления и в полностью заряженном и неповрежденном доспехе Тиэль — и он сам это знает — все равно уступает Освободившемуся. Тот быстр, удары его тяжелы, и от каждого прикосновения его когтей, каждого оборонительного приема до самых плеч идет отдача. Тиэль морщится, понимая, что рана открылась. Сначала тепло на спине, потом холод — такой, что немеют нервы и движения роковым образом замедляются.
Танк дергается, отбрасывая Тиэля,
— Какая жалкая смертная плоть…
Освободившийся смеется. Брызги его слюны воняют гнилым мясом и прокисшим молоком, но Тиэль удерживает рвоту. Он борется до последнего и принимает решение встретить смерть с яростью в сердце. Он чувствует, как коготь царапает сонную артерию, предает свою жизнь и душу в руки Императора и Жиллимана — и пол под обоими противниками подается вниз. Тиэль понимает, что они падают.
И — кровь. Океаны крови, в которых можно утонуть.
Одинокий Несущий Слово упорно пробирается по подземным коридорам грязного маленького мира. В руке он несет голову — как и обещал. Шлем, который все еще надет на нее, покрыт знаками — боевые стратегии вырезаны прямо на металле.
Он идет на звуки боли, доносящиеся из глубины туннеля, зная, что так выйдет на командный пункт. Над землей все еще бушует ад, выжигающий землю дочерна.
Его спасло падение. Он рухнул прямо в заброшенный питомник, где давно не работали системы гидропоники и высохли все лозы, — и нашел путь назад. Чем ниже он спускался, тем меньше ощущалась жара. Броня его покрыта запекшейся кровью.
Распахнув последнюю из внутренних дверей, едва заметную во мраке, он находит их.
Один из воинов оборачивается со смешком:
— Каэлок? Мы-то думали, ты погиб.
Два Несущих Слово захватили в плен Ультрамарина — судя по знакам отличия, капитана. Лицо Вульция разбито в кровь, один глаз не виден из-за красных потеков. Очевидно, его пытали. Рядом, в пределах досягаемости, стоит ржавый стол с зажимами и ножами. Всю эту сцену заливает белесый свет. Он мигает каждые несколько секунд. Каэлок входит в пыточную.
— Еще нет.
Два Несущих Слово, занятых жестокой работой, оборачиваются на звук его голоса.
Курта Седд разглядывает экран со сдержанным интересом. Лампа погасла, и экран остался единственным источником света. Темный Апостол отсвечивает болезненно-зеленым. Изображение потрескивает, идет помехами, потом на несколько секунд стабилизируется — и помехи возобновляются.
— Великолепно, — улыбается сам себе Седд.
Они долго копали, ставя в каждом новом туннеле радиационные маячки. Схема видна на экране: восьмиконечная звезда. В память о нечестивой Звезде Хаоса.
Когда другой легионер входит в помещение, Седд чуть оборачивается. Он сдерживает себя, зная, что это
— Не выпускай из него всю кровь, Латек. Еще не время.
Им нужна кровь этого воина — и капитана. Он подавляет желание отправить Латека проверить Ворша и Меткара. Все их пленники должны быть живы — пока что — и люди, что сбились в глубине комнаты, тоже. Их кровь еще пригодится.
— Завеса снова истончится, — говорит он. — Разве не так, Каэлок?
Рогатая фигура у него за спиной делает шаг вперед. Курта Седд ухмыляется:
— Ты пахнешь кровью. Принес мне их головы или языки, ученик?
Седду швыряют что-то тяжелое. Он смотрит вниз на разбитые линзы шлема Ультрамарина. Тот покрыт кровью, снизу торчит неровный обрубок шеи.
— Очень хорошо, Каэлок.
Седд снова поднимает глаза к экрану и ритуальным туннелям, которые они вырыли под скалами. Вот старый коллектор. А вот магнитная дорога, которая уже давно не используется. Седду оставалось лишь объединить их. Почти все уже было готово — часть космического узора — задолго до того, как на Калт пришла война. Этот подземный бункер Ультрамаринов стал связующим звеном. Как хорошо распорядилась судьба.
Он показывает на карту:
— Великолепно, не правда ли?
— Да.
Сообразив, что голос не принадлежит Каэлоку, Курта Седд снова поворачивается. Он узнает Ультрамарина, надевшего шлем Каэлока.
— Святое Слово!
— Мне есть, что тебе сказать, — отвечает Эонид Тиэль. — За меня будет говорить мой болтер.
Выстрел вспышкой разрывает темноту, вскрывая броню Латека и обнажая внутренности. Тот падает с глухим бульканьем. Адрий, пришпиленный к пыточному столу Ультрамарин, у которого под ключицей все еще торчит ритуальный нож Латека, наступает на горло своего мучителя, распростертого на полу.
Тревожные крики разносятся по комнате — пленные-люди пытаются убраться подальше от источника опасности. Седд быстрее, чем его воины, он ныряет в укрытие, приказывая оставшимся ученикам атаковать, — но один из них уже падает.
Несущие Слово не могут соперничать с Ультрамаринами по части тактики — возможно, они уступают им и как воины, но Тиэль знает, что считать их всех безмозглыми фанатиками было бы ошибкой.
Адрий платит за это знание жизнью — его горло и правая рука взрываются кровавыми брызгами, когда Несущий Слово открывает огонь по Ультрамарину, кинувшемуся на Седда.
Тиэль ревет от ярости и стреляет в убийцу Адрия. Остается лишь один Несущий Слово, кроме Седда; прочие враги — культисты-люди.
Вульций выскакивает из тени, убивая двоих меткими выстрелами из болтера. Капитан ранен, но все еще грозен. Другой культист замахивается цепным тесаком, выплевывая догмы на еретическом языке своего господина.
Яркий лазерный луч прорезает темноту, попадая стрелку в грудь, и проходит насквозь, оставив за собой пылающую воронку.
Рауд — меткий стрелок, и Тиэль рад, что этот бывший осужденный прикрывает ему спину.