Заветы предательства
Шрифт:
— Корабль Повелителей Ночи снова открывает огонь.
— Принято, сержант. Принять контрмеры, — Аттик посмотрел на переломанный пополам крейсер впереди. — Рулевой, — приказал он, — веди нас насквозь.
«Веритас феррум» нырнул носом в рассеивающийся огненный шар на месте центральной секции корпуса «Теты». Две половины судна Альфа-Легиона будто хотели сжать корабль Железных Рук в смертельных объятьях. Скользящий удар начисто смел правую полусферу носовых щитов, но «Веритас» вырвался на свободу. А позади него судно Повелителей
Звук, вырвавшийся из голосового модуля Аттика, походил на довольный рык.
— Сержант Гальба?
— Щиты держатся. Едва.
Впереди лежал чистый путь. Аттик повернулся к вокс-оператору:
— Есть вести с посадочной площадки?
— Ничего конкретного, капитан.
С самого прибытия корабль ловил лишь обрывки хаотичных переговоров и призывов о помощи. Голоса, называвшие себя Железными Руками, оплакивали смерть своего примарха, но так ни разу и не ответили на запросы с «Веритаса».
Аттик вернулся за командную кафедру.
— Снова ложь, — фыркнул он. Капитан отказывался верить в то, что Феррус Манус погиб. Он поверит, только когда увидит мертвое тело примарха собственными глазами, да и то не факт.
Нет, он не верит. И все же глубоко внутри он понимал, что им некого и нечего забирать с посадочной площадки, и чувствовал, как в душе его клокочет ненависть, которую он унесет с собой в могилу.
На ауспике Гальбы вспыхнуло предупреждение об опасном сближении.
— Боевые корабли, прямо по курсу!
Аттик больше не мог вздохнуть, даже если захотел бы. Он так долго искоренял в себе слабую плоть, отказался от столь многих базовых человеческих качеств ради силы металла. Поэтому он не вздохнул — и вместо этого сжал кулаки с такой силой, что погнул поручни вокруг кафедры.
— Надо отступать. Если этого не сделать, если никто из сил лоялистов не пережил резню на поверхности, то что тогда? Что будет с нашим легионом?
Вокс-оператор повернулся лицом к кафедре:
— Сигнал! «Громовые ястребы». Два приближаются из поля обломков, запрашивают помощь.
Арифметика войны снова замаячила перед Аттиком.
— Вывести на главный динамик.
Сначала на открытом канале лишь трещала статика. Потом раздался голос:
— Говорит сержант Кхи’дем, сто тридцать девятая рота Саламандр. Наш корабль уничтожен. Просим принять нас на борт.
Аттик посмотрел на расположенные перед ним тактические гололиты. Союзных кораблей осталось всего ничего. «Веритас» был ближайшим, и, более того, его положение предполагало хотя бы видимость свободы действий. Но арифметика безжалостна.
— Извините, сержант. Мы не можем помочь вам. Это ударный крейсер Десятого легиона «Веритас фе…»
— У нас на борту несколько ваших собратьев и воинов Гвардии Ворона. Мы многих потеряли, чтобы спасти их. Разве это ничего не значит?
— Наш примарх с вами?
Долгое томительное молчание.
— Нет.
— Тогда
— Три легиона сражались здесь за Императора. Теперь им грозит истребление. Вы хотите, чтобы их бросили, а об их жертве забыли? Хотите подарить предателям абсолютную победу? Чтобы не осталось свидетелей того, что свершилось сегодня на Исстване V?
Аттик выругался. Он проклинал Кхи’дема. Он проклинал всю Галактику.
— Рулевой, курс на перехват. Подберем их.
Он ненавидел ту часть своей души, которая возрадовалась этому решению. Ее он тоже хотел бы заменить бионикой.
«Веритас феррум» приближался к «Громовым ястребам», а с обоих боков к нему на перехват шли гигантские линкоры Сынов Хоруса и Детей Императора. Петля сжималась вокруг Железных Рук.
«Веритас» притормозил всего на несколько секунд, чтобы подобрать два штурмовых катера, и в этот момент предатели открыли огонь. Створки ангаров правого борта еще закрывались, когда торпеды ударили по левому. И без того жуткие повреждения корабля стали поистине катастрофическими.
Грохот одних взрывов накладывался на эхо других. Аттик чувствовал раны своего корабля через командный интерфейс, словно это ему самому кривым ножом полосовали ребра. Сиренами мостика «Веритас» кричал от боли.
Но у Железных Рук еще оставался путь побега. Аттикус с силой ударил кулаками по поручню кафедры и взревел:
— Вперед!
И «Веритас» рванулся вперед. В его боку зияла огромная рваная пробоина, сквозь которую космос высасывал из корабля воздух, пламя и крошечные фигуры в доспехах. Крейсер содрогнулся от еще одного торпедного попадания.
Гальба навис над консолью, словно сами экраны были его врагами.
— Пожар распространяется, капитан. Потери — свыше сотни легионеров.
— Во много раз больше, чем пассажиров на тех «Громовых ястребах», — в Аттике клокотала ярость. — Лучше бы нашим гостям стоить этих жертв.
И в этот момент он ощутил, как ярость каленым железом выжигает из его сущности последние крупицы сострадания — слабости, от которой он избавился слишком поздно. И теперь, когда перед его экипажем остался лишь один отчаянный путь, холодное мрачное спокойствие овладело Аттиком.
— Прыгаем.
Гальба уставился на капитана.
— Но ведь корпус поврежден…
— Прыгаем. Сейчас же.
Вспыхнув, заработали варп-двигатели «Веритаса». Истерзанный кровоточащий корабль разорвал ткань реальности. Стоя на мостике, Дурун Аттик думал о будущем — безжалостном и непредсказуемом, как и он сам.
ДЖОН ФРЕНЧ
РАССЕЧЕННЫЙ
«Не о мертвых скорблю я, а о живых. Ибо бремя смерти несут те, кто остался стоять на ее пороге. Им придется научиться жить, зная о том, что уже ничто не будет как прежде».