Зависимость от любви
Шрифт:
Все чаще рядом с нею я чувствовал себя так, будто хочу получить от нее что-то, и похож на нищего с протянутой рукой. Но я не получал того чего хотел. Инна пыталась меня вдохновить, говорила о движении вперед к своей цели, а мне хотелось, чтоб целью всей ее жизни был я, наша любовь.
Мать дома давила на меня, требуя к себе внимания, а я давил на Инну, требуя от нее полного слияния и жертв. В душе моей словно все перенапряглось и гудело как высоковольтная линия. И я часто думал, что скоро будет развязка, ведь нельзя же так долго мучиться. Скоро выпускной вечер, и все решиться. Что именно решиться я не знал, но ждал этого выпускного, как избавления, разрешения всех моих проблем.
Перед вручением аттестатов мы стояли
– Ты же военным мечтал стать! – удивленно хлопнула длинными ресницами Инна. Мы с Сашкой тоже обалдели от его выбора, ведь он долго, очень долго мечтал о военных погонах.
– Ну да, мечтал, но и животных всегда любил, – пожал плечами Серега.
– Вот и я их очень люблю! – оживилась Инна. – Я тоже думала о ветеринарном. А потом решила, что пока молодая, буду акробаткой или гимнасткой, а потом хочу дрессировщицей стать.
– Ну да, – улыбнулся Серега, – а я к тебе в цирк приду работать, чтоб зверей твоих лечить.
– Вот здорово! – Инна так обрадовалась этому, что даже в ладоши захлопала, а меня больно кольнула ревность. Чего она радуется? И чего ей этот рыжий Серега, ведь не его же она любит, а меня. Или это только я ее люблю, а она… Я внимательно посмотрел на веселую Инну, на вихрастого рыжего Серегу. В последнее время они как встретятся, так, словно дети малые резвятся, смеются, творят не пойми чего. Вот и сейчас Инна в своем воздушном светлом платье, похожая на сказочную принцессу, взгромоздилась с ногами на подоконник, изображая, что влезла на спину слона, а Серега скрутил занавеску в жгут и стал дуть в ее конец, будто прочищая слоновий хобот.
– Сопли! У слона сопли! – притворно суетилась на подоконнике Инна, хватаясь за лицо, тараща глаза и бегая туда-сюда, а Серега дул в воображаемый хобот, время от времени успокаивая ее:
– Не волнуйтесь, мадам артистка, все под контролем!
– Я вообще-то мадмуазель!
– Оооо! Простите! Простите!
Сашка при этом хохотал, а мне хотелось, чтоб Инна прекратила дурачиться. А к Сереге у меня вообще чуть ли не ненависть возникла. Я вдруг увидел в нем потенциального соперника. И как это я раньше не замечал, что он так вырос, возмужал. Всегда он был ниже меня, рыжий, вихрастый и какой-то несерьезный что ли. И хоть он и был моим другом, но я как-то не принимал его всерьез. А сейчас впервые увидел, что он в плечах широк, ростом с меня, и сам веселый. Вон как Инне весело с ним, со мной она так никогда не веселилась.
И все же все знали, что Инна моя девушка, что со мной она мечтала в будущем создать семью. И я, немного успокоившись, подумал, что пусть себе резвится, с кем хочет, но принадлежит-то она только мне.
Моя мать стояла у противоположной стены вместе с другими родителями и о чем-то беседовала с Сашкиной матерью. При взгляде на мать, я почувствовал гордость за нее. Она выделялась среди других матерей своей статью, стройностью, красотой лица. Я видел, что все невольно задерживают взгляд на ней, особенно мужчины. И почему такая красивая женщина, как она, так несчастна? Один муж умер, второй, в конце концов, сбежал от нее. А ведь посмотришь на нее и можно подумать, что вот именно такая женщина должна быть счастлива. Но нет… Даже я, ее сын, тягощусь ею. Тягощусь и жалею одновременно. Если бы я только мог, то все сделал бы для ее счастья. Но что я могу? Просто находиться возле нее и радовать ее во всем? Да, это я могу, вот только как же я сам?
Я нашел взглядом родителей Инны, и сразу же почувствовал какое-то тепло и расслабление в душе. А ведь глядя на мать и думая о ней, я пребывал в сильнейшем напряжении. Да, с мамой своей я всегда напрягался, считал, что должен для нее что-то постоянно делать, отказываться от чего-то своего, идти на жертвы. А вот Иннины родители были совсем другими людьми. От Инны они ничего не ждали, и даже я, посторонний
– Дурачок, – усмехнулась она на мои слова. – У тебя родная мама, ты знаешь, кто твой отец, ты знаешь свои корни, знаешь, кто ты, а я хоть и к хорошим людям попала, и очень люблю их, но из-за того, что я им не родная, никак не могу определить саму себя. В кого я, от кого у меня задатки, способности. Я постоянно вспоминаю тех своих родителей, думаю о них. У меня как бы две мамы и два папы и я иногда чувствую растерянность. Я хотела бы встретиться с настоящими родителями и мои приемные родители в этом мне обязательно бы помогли. Но, к сожалению, те люди, которые произвели меня на свет, уже умерли. Обоих свел в могилу алкоголь. У меня есть только их фотографии. И я знаю, что я очень похожа на отца. А мои приемные родители очень близки мне по духу. Это друзья, моя опора, поддержка. Даже не знаю, что со мной было бы, если бы не они. Я очень многому научилась у них и благодарна им за все. И все же было бы лучше, если бы они мне были родными, а не приемными. Хотя, может быть, какая разница? Главное, что вообще они такие есть у меня.
Я был с ней полностью согласен. О таких родителях можно было только мечтать. Я сам, когда приходил к Инне и общался с ее приемными родителями, то неизменно уходил от них в приподнятом настроении. В душе тепло становилось, сам я себе казался интересным, ценным.
Вот и сейчас при взгляде на них я почувствовал тепло и покой. Но переведя взгляд на собственную мать сразу весь сжался. Под ее блестящей внешностью скрывались боль и страдание, и почему-то я чувствовал себя виноватым, что у нее такое в душе. Хотя в чем я виноват? Может быть от того, что хочу жить своей жизнью, уйти от нее, не хочу оправдывать ее надежд и очень тягощусь ее ожиданиями? Ведь я словно в клетке, словно под тяжелым прессом.
Инна с Серегой все продолжали дурачиться, Сашка тоже ввязался в их кривлянье, а я вдруг почувствовал себя одиноко. Потерянность в душе зашевелилась с новой силой, и в этот момент я встретился взглядом с хохочущей на подоконнике Инной. Видно в моем взгляде было столько боли и тоски, что она вдруг перестала смеяться, спрыгнула с подоконника, а на меня посмотрела с досадой, будто я сделал ей что-то плохое. Меня это так поразило, что я застыл на месте, переваривая происходящее и не спуская глаз с Инниного лица, будто ожидая от нее чего-то обнадеживающего. Но она избегала смотреть на меня, при этом активно и с явным удовольствием общалась с Серегой и Сашкой.
На сцене появилась директор и попросила тишины. В это время мы снова встретились взглядом с Инной, и снова я наткнулся словно на стену из недовольства и неприязни. Да что такое? Почему она так смотрит на меня? Мне показалось, что у меня из-под ног выбили опору, и я совсем дезориентирован, потерян, и не знаю, что мне делать, куда двигаться.
Торжественное вручение аттестатов пролетело мимо меня. Я опомнился, когда началась дискотека, а родители ушли. Все одноклассники танцевали и веселились, Инна прыгала на середине зала на пару с Серегой, Сашка тоже отрывался возле них, выписывая кренделя, а я словно зомби стоял рядом с ними и только ради приличия дергался в такт музыке. Но когда заиграла медленная музыка, я оживился и с чувством собственника взял Инну за руку, увлекая ее на танец. Она положила руки на мои плечи и открыто посмотрела мне в глаза. Вот также прямо и открыто всегда смотрели в глаза и ее приемные родители. Такой взгляд словно говорил: мне нечего скрывать, я искренна, и ничего не боюсь. Она смотрела на меня, будто чего-то ожидая от меня. А я разглядывал ее красивое лицо, эти синие глаза, длинные ресницы, красивую линию губ… Но почему я чувствую себя таким виноватым? Будто я сделал что-то плохое для нее…