Зависть как повод для нежности
Шрифт:
Ага, фанатики на женщин как раз и рассчитывают. Вот уж кто не грешит надежностью и постоянством, так это сами женщины.
Стена Плача еще раз убедила Галю в собственной исключительности, которая у самоуверенных женщин выражается примерно так: «Катитесь все в тартарары, а я стану королевой!» —а у неуверенных: «Последняя нищенка станет королевой, только не я!» Пропадать Галя не собиралась ни при каких обстоятельствах. Она чувствовала, что самое страшное уже позади: тяжелая жизнь в родительском доме, утром в пять часов подъем, работа на воздухе до вечера, и при этом никаких ванн, горячей воды, отопления, только дрова, уголь, лопата да
Но удача ждала Галину уже за углом. Стена таки помогала. Навстречу группе туристов, состоящей, как на грех, сплошь из семейных пар из бывшего Советского Союза, выпорхнул молодой еще, лет сорока, не больше, экскурсовод и на чистом русском языке представился:
– Здравствуйте, я – Александр с оригинальной фамилией Рабинович. Вы будете смеяться, но моя мама была Рабинович, и мой папа был Рабинович. Так что я – дважды Рабинович Советского Союза.
«Он!» – екнуло у Гали в подреберье. Ливень счастья обрушился на славный город Иерусалим как раз в том месте, где стояла Галя…*
Спросите влюбленных, что они чувствуют, когда встречают любимого, и чаще всего услышите ответ: «Дождь, на меня обрушился поток счастья!» Загадка такой телесной метафоры проста: это актуализируются детские воспоминания полного сенсорного удовлетворения, связанного с образом воды. В утробе матери была как раз такая гармоничная, идеальная среда. Когда мы носим малышей в своих животиках, мы не догадываемся, в каком блаженстве они там пребывают! Влюбившись, мы вспоминаем рай нашей жизни до того, как нас увидели другие.
А может, это прилив чувства патриотизма? Ведь лучший из тех, кто встретился на Земле обетованной, был из некогда могущественной страны, Галиной Родины.
Стоило Гале улететь в Иерусалим, как на пороге Полиной квартиры возник Сергей, Галин бывший. Уму не постижимо, как он мог разыскать новое жилище жены, выследил, что ли? Всем своим видом он показывал, кто тут победитель.
– Я – папа этой девочки. Здравствуй, дочка.
Дочка прижалась к Полиной ноге, обхватила ее за колено и по-старушечьи вздохнула. Светланка была испугана, как и сама Поля.
– У меня есть документ. А вы – кто?
– Я ее вторая мама.
– Так, это уже новости. Значит, папу поменяли на вторую маму? А я думаю, кто этот гусар, к которому Галка сбежала? А это не гусар, это – гусыня.
– Что вам надо?
– Да вот дочку пришел проведать. Разрешите войти?
Бог знает почему, но Поля посторонилась и впустила нежданного гостя, который, как известно, хуже татарина… И пока Галя любовалась своим Рабиновичем, Полина, свято веря в то, что ее мужчина позвонит в дверь сам и его не придется искать
Поля сидела тихо, завороженная монологом одичавшего без жениной любви программиста.
Допустим, что людей объединяет общее детство, а не место проживания.
И очередному Галиному Александру из хорошей еврейской семьи не нужно было долго семафорить о своем интересе. Достаточно двух пересекающихся улыбок (одной пробной, другой контрольной), чтобы установился контакт и стало нарастать резонансное чувство симпатии между единственной в группе одинокой женщиной и ее экскурсоводом. И без этого было жарко, а тут такие дела…
Александр не жалел сил и красок, чтобы продемонстрировать свою эрудицию, личные достижения, безусловное обаяние, описать блестящие перспективы знакомства с ним. В перерывах между рассказами об истории и традициях государства Израиль он не забывал посылать призывные для чуткого женского уха сигналы:
– Я приехал сюда недавно, но уже обзавелся машиной. А это могут позволить себе только люди выше среднего класса. Туристический бизнес, которым я успешно и с радостью занимаюсь, является третьим по значимости после экспорта овощей и оружия. Как всякий еврей, я люблю поесть, посмеяться, но и прочие радости мне не чужды… Здесь каждый хочет семью. Трое детей – это обычный минимум. Женщины у нас рожают охотно и после пятидесяти. Вы спрашиваете, хорошо ли я живу? На хлеб с маслом и с икрой хватит не только мне, но и моим детям.
Не все экскурсанты реагировали адекватно:
– А разве евреям можно икру?
– Когда евреям захотелось черной икры, они придумали технологию, как сделать кошерную икру и поесть вдоволь.
– И тут выкрутились!
Одна женщина, уже пожилая и от жары не очень собранная, по-простому спросила:
– Я что-то не пойму, так вы – еврей? Я думала, вы шутите. Что же вы по-русски разговариваете?
– По правде сказать, я родом из Киева. Но я – еврей.
– Какая жалость! Вот беда-то…
О чем именно жалела женщина, осталось неясным: то ли, что Александр – еврей, то ли, что она уже немолода для такого славного парня, то ли, что она не может его полюбить, потому что он – другой крови. А Галя обрадовалась: земляки же. Тут и говорить нечего – судьба.
Галя наконец решилась:
– Саша, а вас папа носил на парад на плечах? На 7 Ноября и 1 Мая?*
– Было…
И Саша зарделся от удовольствия. Такой родной!
Сходство происхождения дает ощущение близости людей. Симпатия к другому определяется не только его внешней привлекательностью, но и похожестью поведения. Если человек делает что-то так же, как мы, говорит то же, что мы думаем, шанс войти с ним в резонансные отношения становится очень высоким. Любовь – это ведь резонансные отношения!
Когда мы влюбляемся, находим столько общего, будто встретили свое прекрасное отражение. А когда расстаемся, видим столько различий, шарахаемся друг от друга, будто встретили пародию, карикатуру на себя.Любовь оборачивается издевательством. Именно про такие издевательства со стороны Галины и рассказал Сергей, по-свойски расположившись за обеденно-компьютерным столом в гостиной. Он говорил медленно, чтобы слова были весомее. Так медленно и отчетливо отсчитывал удары маятник на старых бабушкиных часах. Как раз пробило семь.