Зависть

Браун Сандра

И снова Паркер поднял голову и посмотрел на Марис:

– Ну как? Можно продолжать или лучше сразу выбросить все это в корзину?

– Продолжай. Пожалуйста, – тихо попросила она, и Паркер поправил лежавшую у него на коленях рукопись.

– «Лесли терпеливо ждала, пока его гнев окончательно остынет. Только когда Рурк замолчал, с несчастным видом завернувшись в куртку, она осторожно сказала, словно обращаясь к пугливому зверьку:

– На самом деле то, что произошло сегодня, скорее хорошо, чем плохо.

– Хорошо?! – удивился Рурк. – Как

это может быть? Объясни мне ради бога… хотя я в него и не верю.

Он знал, что эти последние слова будут неприятны Лесли, которая была убежденной католичкой и весьма болезненно реагировала на любые, самые невинные шутки, направленные против ее веры. Каждый раз, когда Рурк допускал что-то подобное, Лесли довольно резко его осаживала, но сегодня она предпочла пропустить его слова мимо ушей.

– Главная причина, по которой ты так остро это воспринял, заключается в том, что твоя литературная работа много для тебя значит.

Рурк немного подумал и решил, что Лесли права, но этого ему было мало. Он хотел знать, что еще она скажет.

– И что из этого следует? – спросил он.

– Из этою следует, что раз для тебя это так важно, значит, рано или поздно ты добьешься успеха, – просто ответила Лесли. – Если бы ты не обратил особого внимания на инцидент с Хедли или даже вместе с Тоддом посмеялся над тем, какое было у профессора лицо, когда ты пытался втолковать ему, что пришел вовремя – тогда я бы посоветовала тебе избрать какую-нибудь другую специальность. Но литература стала твоей страстью, твоей единственной любовью, и именно поэтому ты не смог отнестись к этой истории спокойно.

Твоя реакция… Она показала глубину твоей увлеченности литературой, писательством. То, что ты так расстроился из-за… нет не из-за пустяка, а из-за простого дефекта в существующем порядке вещей, наглядно свидетельствует о силе твоего желания писать, и писать хорошо. Удар, который нанесли тебе обстоятельства, угодил в самое больное место, и это тоже подтверждает – ты нашел свою судьбу, свое предназначение в этом мире… – Лесли улыбнулась. – Впрочем, мне и не нужно было никаких доказательств, но, возможно, в них нуждался ты сам. А раз так, значит, твой сегодняшний опыт стоил всех переживаний, отчаяния, гнева… – Она взяла его руку в свою и несильно пожала. – Подумай о том, что я тебе сказала, и ты убедишься, что я права».

Паркер замолчал, и молчал довольно долго. Наконец Марис не выдержала.

– А девушка мудра не по годам! – сказала она.

– Ты думаешь?

Марис кивнула. Потом она заметила, что на коленях у Паркера еще осталось несколько листов бумаги.

– А как отреагировал на ее слова Рурк? – поинтересовалась она.

– Так, как большинство мужчин реагирует на стрессовые ситуации, – уклончиво ответил Паркер.

– А именно? – настаивала Марис.

– В зависимости от обстоятельств, нам хочется либо кого-то трахнуть, либо трахнуться. Угадай, какой из этих вариантов предпочел Рурк?

14

Марис неуверенно хмыкнула.

– Я… я не

думаю, чтобы Рурку захотелось ударить Лесли.

– Разве не ты предложила мне развить любовную тему?

– Да, я, но…

– Тогда слушай дальше. Они поцеловались, а дальше все покатилось по накатанной колее. Рурк расстегнул ее куртку и блузку и прижался к ее груди. «Бархатно-мягкой, теплой, душистой женской коже», как у меня написано. Впрочем, развивать так развивать – над этой сценой я еще поработаю, – сказал Паркер, делая в рукописи какую-то пометку.

– «Рурк ласкал ее груди. Впервые за время их знакомства он использовал губы и язык, и Лесли поняла, что такое настоящее наслаждение и какие приятные возможности открываются перед мужчиной и женщиной, если они не боятся их исследовать»…

Марис почувствовала, что ее сердце забилось чаше.

– «Ее запах… Ее теплое дыхание. Привкус ее кожи на языке. И все это после долгого, трудного дня, до краев наполненного разочарованиями и тревогами… Одними объятиями и поцелуями этой проблемы было не решить, поэтому Рурк расстегнул джинсы и направил руку Лесли туда, где – как ему казалось – сконцентрировалось напряжение целого дня…» Мягко говоря, – пояснил Паркер, подняв глаза на Марис, – Лесли завела его с помощью «пусковой рукоятки».

– Это называется «мягко говоря»? – Голос Марис неожиданно прозвучал хрипло, и Паркер удивленно приподнял бровь.

– Да, особенно по сравнению с известными мне вариантами.

– Ну, хорошо, продолжай.

– Рурк сказал Лесли, что любит ее.

– Он действительно имел это в виду?

– В тот момент он верил в это всей душой и всем сердцем. «А также своей „пусковой рукояткой“», – хотела сказать Марис, но, увидев серьезное лицо Паркера, сдержалась.

– Так, – сказала она. – И как отреагировала на это признание Лесли?

Паркер нахмурился.

– Эта, так сказать, «ручная работа» оказалась прощальным подарком Лесли. Она его бросила.

– То есть ушла от него? Прямо там?

– Да.

– И она поступила так по причинам, о которых ты писал в первом варианте?

– Верно.

– В таком случае, – задумчиво проговорила Марис, – Лесли не просто умна. Она по-настоящему добра и милосердна. Как ни больно ей было… поступать подобным образом, она все же сделала то, что считала необходимым для обоих, в особенности – для Рурка. В эти минуты она думает не о себе, а о нем, о его карьере.

– Не исключено, – кивнул Паркер. – Но должен сказать откровенно: мужчина, который только что кончил, чувствует себя не очень приятно, когда женщина вдруг встает и уходит. Это все равно что пощечина, даже хуже…

– Может быть. Я как-то не думала…

– Я тебя не обманываю. – Паркер со знающим видом кивнул. – Спроси любого мужика.

– Лучше я поверю тебе на слово.

– С точки зрения Рурка, Лесли поступила, как последняя дрянь. Он не нуждается ни в ее милосердии, ни в жалости. Да кем она себя вообразила – Матерью Терезой? Короче говоря, он обиделся и разозлился…