Завод седьмого дня
Шрифт:
– Конечно! Спасибо! – и Гуго умчался делиться новостью с родственниками.
– Ну, я тогда пойду, – Элиот похлопал себя по коленям и поднялся. – Нужно устроить большую стирку, чтобы успело высохнуть до работы.
– Иди-иди, шантажист, – отмахнулась Сью и повернулась к засвистевшему чайнику.
Остаться на чашку чая она не предложила, но Элиот был этому даже рад.
Он поднялся по ступеням, вошел в квартиру и с порога крикнул:
– Эй, сестричка!
– Что, братишка? – донеслось из комнаты.
Николь обычно ленилась
– А знаешь, что? – загадочно протянул Элиот.
– Что?
Николь бросила тряпку и убрала с лица волосы. Коса у нее растрепалась за день и волосы теперь лезли в глаза, особенно когда она наклонялась.
– Я поговорил со Сью, – торжественно провозгласил Элиот, утопая в пуфике.
Светлые брови сестры утонули под разворошенной прической.
– И далеко она тебя послала?
– Представь себе, нет. Она сказала, что отпустит Гуго, если он сам захочет. Он, конечно, захотел. Ну, а вообще, думаю, все вопросы решило важное слово «зарплата».
– О да, – рассмеялась Николь. – Слушай, не хочешь домыть пол? А то я все квартиру уже исползала, спина болит жутко.
– Конечно.
Элиот поднялся с пуфика и отобрал у сестры тряпку. Николь блаженно застонала и рухнула на пуфик, раскинув руки и ноги.
Следующие полчаса Элиот провел, ползая по полу, а Николь развлекала его разговором. Рассказала, что сегодня Натан познакомил ее со своим приятелем из пилотов, что тот много говорил и все очень интересно. Что сегодня на работу заходил старейшина, долго ругался на воду, сказал Николь, что она очень хорошенькая, и ушел.
Элиот, отмывая от пола липкий след от морса, слушал сестру вполуха и недоумевал – выходной был у него, но только с Николь случилось столько всего. И так, что самое странное, было всегда! Как она умудрялась сталкиваться с таким количеством событий – Элиоту было непонятно.
Нельзя сказать, что он завидовал – его бы такое количество людей, сваливающихся на голову, утомило бы только так. Но все же он вполне справедливо переживал за сестру. Пилоты, к примеру, парни быстрые и в какой-то мере даже опасные, особенно если ты им глянешься. Да и любой из старейшин мог устроить им знатные проблемы, когда ему не понравится качество воды.
Почему-то все считали, что если с водой что-то не то, значит, виноваты они с Николь. Конечно, отчасти именно так и было, но часто оказывалось, что они и сделать-то ничего не могли, а недовольные уже бежали жаловаться на злодеев, испортивших всю воду в станице.
Именно поэтому Элиот всегда говорил: «Трудно, зато не соскучишься».
Через пару недель Николь твердо решила, что Элиоту необходимо познакомиться с мужчиной ее мечты. Конечно, с Жаном из летного крыла он был знаком, но никак не в качестве потенциального жениха своей сестры, поэтому нервничал, как, наверное, нервничал бы их отец, если бы этот Жан явился на официальное
Но с отцом как-то не сложилось, так что пришлось Элиоту отдуваться за сестру. Не очень веселая перспектива.
Николь надраивала квартиру так, как будто собиралась ее продавать. Устав мыть полы и протирать рамки, она ушла в ванную – прихорашиваться, а Элиот остался нервно складывать салфетки.
– Ты готов? – дрожащим голосом крикнула из ванны Николь.
– А что, похоже? – крикнул в ответ Элиот и зарылся в пуфик.
Ему безумно не хотелось принимать гостя, к тому же он уже успел себя настроить против Жана, к которому всегда относился спокойно.
Но кто говорил, что заполучить его сестру будет легко?
Жан опоздал на полчаса: за это время Николь успела вся известись и довести до нервной икоты брата. Гостя Элиот встретил, стоя посреди коридора со стаканом воды у рта.
– Я прошу прощения за опоздание, на вылете задержали.
Судя по дрожащему голосу и буквально вибрирующей в руках охапке душистых цветков, Жан волновался не меньше принимающей стороны.
Мимо Элиота, едва не расплескав всю воду, промчалась Николь. Она быстро избавила жениха от его веника и повисла у него на шее, отчего по полу рассыпались мелкие лепестки.
Элиот хотел было сказать, что убираться в квартире после этого будет сама Николь, но сдержался. Не удержал ехидной улыбки, только когда Николь обернулась и робко представила:
– Это мой брат.
Жан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Элиот рассмеялся:
– Брось, дорогая, как будто мы не знакомы.
Они с Жаном пожали друг другу руки, и после этого Элиот пригласил его в зал. Волочась следом за женихом, Николь сделала страшные глаза, чем развеселила брата еще сильнее. Видимо, это было нервное.
Следующие полчаса просто молча ели, так, как будто это был последний обед в их жизни. Жан много ел после болтанки, а Николь и Элиот просто нервничали, вот и уминали то, что помогла приготовить Жанн, за обе щеки. Вышло, надо сказать, очень вкусно, так что им всем было о чем помолчать.
Наконец чавкающая пауза стала до того неприличной, что Николь кашлянула, вытерла губы фигурно свернутой салфеткой и робко поинтересовалась:
– Ну как?
Элиот с Жаном переглянулись и одновременно ответили, перебивая друг друга:
– Что?
– Очень.
Николь зарделась, как будто сама готовила все то, что стоит на столе. Элиот закатил глаза, но раскрывать тайну сестры не стал – в конце концов, Жан скоро узнает, что она не умеет готовить, а если никогда не узнает, так это ему же и лучше будет.
Николь опасливо покосилась но Элиота, но, увидев, что тот молчит, благодарно заулыбалась. Она прижалась к плечу Жана и принялась ковыряться в тарелке, размазывая по ней ореховый салат.
Элиот подивился тому, как сестрица умудряется кокетничать, даже объевшись и не зная, как скрыть сытую отрыжку.