Завод седьмого дня
Шрифт:
Как Карел и Юнга. Он теперь каждый раз уходил так, будто решил не возвращаться.
В землянке, как обычно, было влажно и холодно, но Альберт не собирался задерживаться. Он сгрузил в коробку, которую обычно брал для этого у Мартенсов, все головы, на которых парафин накрепко застыл, подхватил ее за ручки и поднялся наверх.
Его – и головы, конечно – ждала Петерс. И он совершенно не ожидал увидеть ее не одну.
Вошел Альберт боком, открывая ногой дверь перед собой, поэтому, когда он понял голову, Маркес уже отпускал руку Пет,
Маркес раздраженно цыкнул и быстро вышел из зала, заглянув в коробку, которую нес Альберт, и чуть толкнув его плечом. Петерс сползла по стойке и закрыла лицо руками. Плечи ее дрожали.
Альберт поспешно поставил коробку на прилавок и потянулся к девушке, оборвав себя на полпути. Он не знал, как утешать девушек и женщин. Марта всегда была весела, а Юнга в минуты расстройств могла отвесить такую оплеуху, что от нее все старались держать подальше. Учиться было не на ком.
Победив свою нерешительность, Альберт все же присел рядом, притянул к себе Пет и обнял ее за плечи. Девушка стиснула его шею, уткнулась лицом в плечо и разрыдалась: по-настоящему, с всхлипами и заиканиями.
Альберт никогда не видел такого раньше и даже немного испугался.
– Пет. Петерс, милая, – озадаченно пробормотал он. – Петерс…
Ее узкие плечи задрожали. Альберт вздохнул девушке в волосы и принялся гладить ее по спине. Он был в полнейшей растерянности и не знал, что делать. Да так, видимо, никогда и не узнает.
– Пет, хорошая, посмотри на меня.
Петерс подняла взгляд, со всхлипом выдохнула и снова вздохнула. Глаза у нее были насыщенно зеленого цвета, такие яркие на фоне покрасневшего белка. Все это в обрамлении слипшихся длинных ресниц.
– У тебя глаза красивые, очень, – Альберт взял лицо девушки в ладони и коснулся губами ее лба, влажных щек, ресниц. – Что случилось?
Пет зарыдала еще сильнее, поспешно отстраняясь и вставая. Она прижимала ладони к горящим щекам, размазывая слезы.
Обругав себя, Альберт поднялся следом за ней и обнял Петерс за плечи.
– Пойдем, – он потянул ее к двери, ведущей из зала в коридор.
Они завернули на запущенную кухню, где Альберт налил в чашку молока, и направились вверх по лестнице. Почему-то он повел Пет в ее комнату, а не комнату Йохана. Привел, усадил на кровать и дал в руки стакан.
Хлюпая носом и стуча зубами о край чашки, Петерс выпила молоко, немного успокоившись. Забрав у нее чашку, Альберт сел рядом и притянул ее к себе, целуя в очаровательно покрасневшее ухо.
– Ничего не спрашивай пока, ладно? – Пет убрала с лица длинные волосы и коротко взглянула на Альберта снизу вверх.
Тот кивнул и почти не удивился, когда девушка подхватила его под руку и спиной начала падать на кровать. Не отрываясь от его губ, Петерс ухватилась за полу свитера Альберта и потянула вверх.
Альберт придирчиво изучил деревянные балки потолка, шматок паутины в углу, слой пыли на шкафах, только после этого повернулся
– Так что случилось?
Альберт уложил подбородок на ее плечо и задумчиво погладил заплату на пододеяльнике. Пусть заводские ткани были неплохи, но все же они не были вечными.
– Сейчас? – Пет оглянулась на него с упреком.
– Нет, до сейчас. Сейчас я немного понимаю. Зачем Маркес приходил?
Петерс укуталась в одеяло, и стало видно только ее пушистую макушку.
– Звал.
– Куда звал? – Альберт нахмурился и потянул краешек одеяла, но Пет держала крепко.
– Они уезжают из города. И он, ну, звал меня с ним и Эльзой.
Альберт сел, пошарил рукой по полу, собрал в кучу свою одежду, оделся и снова сел, положив руку на ногу Петерс, запутанную в одеяле.
– Куда они собираются уходить? Зачем? Что вообще происходит?
Пет поднялась, все так же закутанная в огромный кокон, и села. Смотреть она старалась в другую сторону.
– Если бы ты меньше занимался своей семьей, а чаще бывал в городе, то знал бы, что люди из города уходят. Но ты даже когда по улице идешь, не смотришь по сторонам. Погружен в свои мысли, в глазах можно увидеть, как ты высчитываешь, сколько молока сегодня уйдет на сыр, а сколько – через неделю.
– Я о тебе тоже думаю, – возмутился Альберт, как раз сейчас думая совершенно не о ней.
– Ну, да. Но о сыре чаще.
Петерс внимательно на него посмотрела. На ее лице не было ни следа былой истерики. Альберт подумал, что она все уже для себя решила. Но больше этого его тревожила мысль о том, что последние несколько недель они с Гором жилив разных мирах. И, кажется, Пет была больше там, чем здесь, с ним.
– Но кто уходил? Кто уже ушел? Куда они идут?
– Выйди на улицу, открой глаза пошире, и ты увидишь, что мало кто остался. Я не знаю, куда они идут, но явно туда, где лучше, чем здесь.
Петерс поднялась и начала одеваться, Альберт наблюдал за ней, чуть поворачивая голову.
– И только ты ничего не замечаешь. Иногда мне кажется, что тебе уже давно пятьдесят лет и все, что тебя тревожит – это работа и заботы.
– А о чем, интересно… – начал было Альберт, но быстро оборвал себя.
Он отковырял один край пластыря от своей ладони, чуть подтянул и прилепил снова.
– Ладно, я пойду. Работа и заботы ждут, сама понимаешь.
Пет ничего не ответила, только дернула плечами и принялась расчесывать свои волосы, смотрясь в зеркало. В зеркале же она и увидела, как Альберт вышел из дома. Вздохнув и криво улыбнувшись своему отражению, Петерс развернулась, покружила немного по комнате и рухнула на незастеленную кровать.
Альберт натянул рукава свитера на ладони, спрятал их в карманы брюк и зашагал в обход по второй улице. Дойдя до нужного дома, несколько раз хорошенько приложил кулаком по деревянной двери с крестом.