Завод седьмого дня
Шрифт:
В кабинете его ждал список. Список лежал в руках Кристиана. Сам Кристиан сидел, закинув ноги на стол.
Если бы Карел не опоздал так сильно, то попросил бы его убрать ноги, но в итоге только виновато потупился.
– Ну, и чего скажешь?
Карел поднял голову и выпалил на одном дыхании:
– Хельга хочет, чтобы вы с Абелем пришли после работы в петушинник.
Кристиан мгновенно изменился в лице. Он убрал ноги, встал со стула, обошел Карела и резко захлопнул дверь.
– Потише, – зло процедил Кристиан, чуть наклоняясь.
Говорил он тихо, но очень недовольно – Карел даже немного проникся.
–
– Ладно, извини.
Карел пожал плечами и подошел к столу. Кристиан, не получив должной эмоциональной отдачи и хоть какого-то чувства вины, тут же успокоился и попытался хлопнуть его по плечу – не вышло, не дотянулся, но хлопок по спине вышел такой силы, что Карел поперхнулся.
Ничего не говоря, Кристиан вышел, а Карел сел за стол, смахнул с него ржаную подсохшую грязь и принялся составлять список отсутствующих. Некоторые фамилии он тут же вычеркивал, потому как еще вчера выяснил, что эти люди мертвы. Кое-кто, вот как старший сын Аники, был мертв уже давно.
Занимаясь чисто механической работой сравнивания-выписывания-вычеркивания, Карел погрузился в свои размышления, которые скакали от одного знакомого к другому и зачастую вообще никак не были связаны между собой.
Например, ему было интересно, как повлияла смерть старшего брата на Кристиана и Абеля. Даже если им тогда было лет двадцать – двадцать пять, потому как Мастер знает, сколько им сейчас, смерть близкого человека не могла не оставить след. Кристиан, к примеру, не производил впечатление человека, которого вообще хоть что-то тревожит – но у него такая была работа, обманывать людей. Как иначе торговать? Да и то, сейчас он показал, чего на самом деле если не боится, то уж точно опасается. Абель, надо сказать, тоже не казался человеком, которого разрывает от массы эмоций и чувств – скорее, наоборот. Он казался менее эмоциональным, чем младший брат, но не более честным, чем он.
Интересно, что из себя представлял старший – а Карел даже не спросил, как его звали, – и кто с большей вероятность постарается свернуть ему нос, если обратиться с таким вопросом – Абель или Кристиан? Безопаснее всего, конечно, обратиться к Анике, но Карелу ее было жаль. Зачем заставлять немолодую уже женщину переживать все это еще раз?
Почему никто никогда не вычеркивал из списков мертвецов? Кто и как извлекает из этого выгоду?
Карел скомканно пробежался по адресам; тех, кто открывал после первого стука, игнорировал. Для очистки совести прошелся по всему списку, занес листок в кабинет и закрыл дверь. На последней ступеньке лестницы его окликнул Кристиан, но Карел только махнул рукой и перебежал дорогу перед самым носом состава. Он даже успел повернуть голову и заметить огромные глаза машиниста.
Обошлось, состав издал пронзительный свист и чуть притормозил, а Карел отскочил, мысленно обругав и себя, и машиниста, но машиниста все-таки больше и даже, наверное, вслух.
Карел свернул на перекрестке и прибавил шаг. В подъезд он уже забежал, перескакивая через ступеньку с таким шумом, как будто за ним бежал целый цех, не совсем понимая, почему так нервничает. Пульс до того расшалился, что Карелу пришлось остановиться у двери, чтобы отдышаться, и только после двухминутной заминки шагнуть в квартиру.
Лиа сидела за столом, опустив голову на скрещенные руки. Рядом с ней стояла тарелка с несъедобной даже на вид картошкой, Даан
Женщина подняла голову, и Карел мгновенно оценил глубину ее горя по кругам под глазами.
– Ты нашел его?
Карел отшатнулся: его слегка оглушило резким запахом алкоголя – в лучших традициях Берга.
– Вообще-то ты меня выгнала вчера, – не мог не заметить он, чуть отступая.
Лиа изменилась в лице, и Карел подумал, что ему стоит отойти еще подальше. Тяжело вздохнув, она взяла себя в руки и отвернулась к окну.
– Значит, ты приперся просто так.
Карел проследил за кулаком, на который опустился потерявший очертания и чуть провисший подбородок. Создавалось такое впечатление, будто Лиа старела с каждой минутой, и Карелу это совсем не нравилось.
– Я разговаривал с тем, кто может что-то знать, и мне предложили вариант. Точнее, как же сказать…
Карел вздохнул и медленно-медленно выдохнул, подбирая слова. Хельга права, ей очень повезло не говорить таких вещей матери.
Лиа не смотрела на него, но у нее горело ухо и та часть лица, что Карелу была видна – что, в принципе, вообще знаком было не очень хорошим. Хотя бы с медицинской точки зрения.
– Послушай, эти люди… Мы пойдем туда. И если Джои там…
Лиа крупно вздрогнула и вдруг спрятала лицо в ладонях. Она что-то невнятно пробулькала и разрыдалась, с всхлипами и икотой.
Карел остановился на расстоянии вытянутой руки от нее, не решаясь подойти ближе и пытаясь услышать, что же она бормочет.
– Убирайся, – неожиданно четко повторила Лиа.
– Но, Лиа, это же важно…
Она вскочила.
– Ты меня не понял?! Катись отсюда!
Все, что оставалось Карелу, это действительно выкатиться из квартиры, пока в него не полетело ничего тяжелого. Спустившись на улицу, Карел постоял немного у подъезда, потоптался вокруг и только потом двинулся в сторону петушинника.
Конечно же, он пытался оправдать Лиа, хотя та, если бы узнала об этом, непременно бы сломала ему нос. И Карел себя за это ненавидел.
Ну почему нельзя признать, что некоторые люди бывают агрессивны? А почему не постараться войти в положение, ведь с каждым может случиться такое?
Карел весь чуть ли не дымился от смеси злости и недоумения. Он мог себе объяснить все, что угодно, но почему-то не мог поверить даже самому себе.
Друзья друзьями, но, Мастер их подери, никто не заслужил такого к себе отношения, так может, и вправду, убраться куда подальше и не заниматься этим? Извиниться перед Хельгой, дать отбой ребятам и взяться, наконец, за работу, а не так, как сегодня. Если бы Кристиан не был таким понимающим человеком, да еще и замешанным во всем этом, не миновать бы Карелу беды. А так нет, обошлось, хоть ему и казалось, что предстоит еще тяжелый разговор.
Впрочем, если братья уже там, Хельга им все рассказала – тогда и опоздание Карела, и его нежелание здороваться на ступеньках становится совершенно понятным и оправданным. Абель вот тоже, если куда-то спешит, не замечает никого и ничего – за столько лет можно было бы привыкнуть хотя бы к брату и прощать всех прочих людей.
Карел остановился, не дойдя до петушинника двух десятков шагов, прислонился плечом к стене жилого дома и скрестил руки на груди. Он уже смог убедить себя, что делает это только ради Джои. Джои ведь не виноват, что у него такая заботливая и чуткая мать.