Заводная и другие (сборник)

Бачигалупи Паоло

– Дешевая показуха, – говорит Сомчай, глядя на здание.

– Да. Помню их еще мелким подотделом сельхозведомства, а теперь – поди ж ты.

– Сразу понятно, сколько вам лет. Торговля всегда была большим министерством.

– Нет. Это был крохотный департамент – так, недоразумение. – Джайди машет в сторону отверстий хай-тековской конвекционной системы вентиляции, тентов и галерей недавно возведенного комплекса. – Будто опять хотят построить новый мир.

Словно в насмешку над его словами на балюстраду запрыгивают два чешира и начинают себя вылизывать – то исчезают, то

возникают вновь и совершенно не боятся, что их увидят. Джайди достает пружинный пистолет и наводит прицел.

– Вот он – главный подарок этого министерства. Ему бы чеширов на герб.

– Не стреляйте.

– Почему? На карму никак не повлияет. Души-то у них нет.

– Кровью они истекают, как все другие животные.

– Бежевые жучки тоже, раз на то пошло.

Сомчай в ответ только чуть склоняет голову. Джайди с недовольным видом засовывает оружие обратно в кобуру. Незачем зря заряды тратить. Еще будет на кого.

– Я служил в отряде, который травил чеширов, – наконец говорит Сомчай.

– Ну, вот теперь и про твой возраст стало ясно.

– У меня тогда была семья.

– Не знал.

– Цибискоз-118Аа. Скоротечный.

– Помню, скверная разновидность. Мой отец от нее умер.

– Да. Очень по ним скучаю. Надеюсь, с новым воплощением им повезло.

– Конечно, повезло.

– Тут можно только надеяться, – пожимает плечами Сомчай. – Я и монахом-то стал ради них. Целый год читал молитвы, подношения делал… Только надеяться. – Он бросает взгляд на воющих чеширов и продолжает: – Тысячи вот таких я уничтожил, тысячи. За всю жизнь убил шестерых человек – и ни секунды не жалел, а на них каждый раз рука еле поднималась. – Сомчай ненадолго замолкает и почесывает за ухом купированный нарост фагана. – Я вот думаю иногда: цибискоз – кармическое наказание моей семье за тех чеширов.

– Ну нет. Это же неестественные создания.

– Размножаются, едят, живут, дышат. – Тут Сомчай добавляет, чуть улыбнувшись: – А если погладить, то мурлычут.

– Ффуу…

– Да, да, я сам пробовал. Чеширы такие же настоящие, как вы или я.

– Пустые оболочки, души в них нет.

– А вдруг даже самые жуткие из этих японских чудовищ хоть как-то, да живые? Боюсь, не переродились ли Нои, Чарт, Мали и Прем в телах пружинщиков. Не все же заслужили стать пхи тогда, в эпоху Свертывания, – вдруг некоторые из нас становятся пружинщиками и всю жизнь вкалывают и вкалывают у японцев на фабриках? Людей же сейчас гораздо меньше, чем раньше, так куда, значит, подевались все души? А если они там, в пружинщиках?

Джайди неприятен ход мыслей напарника, но вида он не подает.

– Такого просто не может быть.

– Все равно даже подумать теперь не могу об охоте на чеширов.

– Тогда предлагаю охоту на людей.

Едва в здании через дорогу открывают дверь и наружу выходит министерский работник, Джайди срывается с места. Человек, присев у стойки с велосипедами, начинает снимать с колеса замок. Бывший капитан выхватывает дубинку. Министерский поднимает глаза, видит над собой замахнувшегося незнакомца, ахает, успевает вскинуть навстречу руку, Джайди ударом отбрасывает ее в сторону и, оказавшись совсем

рядом, бьет дубинкой прямо по голове.

Подбегает Сомчай.

– Для старика вы уж больно проворны.

– Хватай за ноги, – ухмыляется Джайди.

Они волокут тело через дорогу в темноту между двух метановых фонарей. Джайди обшаривает карманы служащего и с торжествующим видом вытаскивает звякнувшие ключи, потом быстро связывает пленнику руки, заматывает глаза и вставляет в рот кляп. Переливаясь пятнами цвета теней, камня и глины, подкрадываются чеширы.

– Они его съедят?

– Тебе-то что? Ты же не дал мне их убить.

Сомчай задумчиво замолкает. Джайди заканчивает с веревками и зовет напарника за собой. Они перебегают дорогу, осторожно подходят к двери, легко поворачивают ключ в замке и входят внутрь.

Глядя на яркий электрический свет, Джайди перебарывает в себе желание найти рубильник и погрузить все министерство во тьму.

– Как же глупо работать ночью и жечь ради этого горы угля.

– Тот, кого мы ищем, сейчас тоже может быть здесь.

– Только если ему крупно не везет, – говорит Джайди, в душе соглашаясь с напарником, и думает, сможет ли – да и найдет ли повод – себя сдержать, когда встретит убийцу Чайи.

Они шагают по освещенным коридорам с видом начальников, редкие встречные не обращают на них внимания, некоторым Джайди быстро с важным видом кивает; наконец останавливаются у стеклянных дверей архива.

– Стекло, – замечает Сомчай.

– Хочешь сперва попробовать? – спрашивает Джайди, уже доставший дубинку.

Ослепительный свет заливает коридор. Напарник достает инструменты и прощупывает замочную скважину. Когда бывшему капитану надоедает долгая возня, он достает дубинку и командует:

– Ладно, брось. Посторонись-ка.

Звонкое эхо разлетается между стен и быстро гаснет. Как ни странно, на звук никто не прибегает. Зайдя внутрь, они начинают обшаривать ящики. Вскоре Джайди обнаруживает личные дела и надолго с головой уходит в бумаги: перебирает, ищет, рассматривает мутные фотографии, откладывает вроде бы знакомые в отдельную кипу.

– Он меня точно знает – глаз тогда не сводил.

– Еще бы! Вы всем известны.

– Думаешь, он пришел на якорные площадки за чем-то конкретным? Или просто с обычной инспекцией?

– …или министерство хотело заполучить груз Карлайла, а может, какого-то другого дирижабля из тех, которые отказались от посадки, а потом рухнули в оккупированной Ланне [75] . Тут не угадаешь.

– Вот! Вот он!

– У того лицо вроде было поуже. Точно он?

– Точно.

Сомчай, хмурясь, разглядывает дело через плечо Джайди.

– Мелкий чиновник, пешка, ничего не решает.

– Нет, власть у него есть. Я хорошо помню, как он на меня смотрел тогда, на церемонии разжалования. И адрес не указан, просто Крунг Тхеп.

75

Ланна – территория на севере Таиланда, в Средние века самостоятельное государство.