Заводная и другие (сборник)
Шрифт:
В коридоре слышны шаги. В проеме у разбитых дверей возникают двое с пружинными пистолетами наперевес.
– Стоять!
Джайди, состроив недовольную мину, быстро прячет за спиной папку.
– Да? Что случилось?
Охранники входят и осматривают помещение.
– Кто такие?
– А ты говоришь «всем известен», – бросает Джайди напарнику.
Тот пожимает плечами:
– Не все же любят муай-тай.
– Играют-то все. Эти наверняка на меня ставили.
Охранники приближаются, командуют встать на колени, обходят сзади, готовясь связать. Джайди бьет локтем
Джайди хватает первого, еще живого охранника, притягивает к себе и сует в лицо фотографию:
– Знаешь его?
Тот мотает головой, широко раскрыв глаза, и тянет руку к пистолету. Капитан отпинывает оружие и бьет ногой по ребрам.
– Рассказывай все, что знаешь! Он из ваших, из аккаратовских.
– Нет!
Джайди ударяет его коленом в лицо – тот воет, брызжет кровь – и садится рядом.
– Говори, или ты – следующий.
Оба смотрят на охранника, хрипящего разбитым горлом.
– Говори.
– В этом нет необходимости.
В проеме – он. Тот, кого с такой жадностью разыскивал бывший капитан.
В архив вбегают вооруженные люди. Джайди выхватывает пистолет, в руку тут же вонзаются лезвия, льется кровь, он разжимает пальцы, хочет выпрыгнуть в окно, его берут в оборот, швыряют на мокрый мраморный пол, кругом летают кулаки, вдали слышен вопль Сомчая. Руки заламывают за спину и сцепляют ротанговыми удавками.
– Наложите жгут, не хочу, чтобы он истек кровью, – командует незнакомец с якорных площадок.
Джайди смотрит, как на предплечье, из которого так и хлещет, кладут повязку. У него кружится голова – то ли от потери крови, то ли от бешеного желания убить врага. Его ставят на ноги. Подводят Сомчая: разбитый нос, залитые красным зубы, заплывший глаз. Позади на полу лежат двое мертвых охранников.
Незнакомец внимательно осматривает пленников, Джайди отвечает дерзким взглядом.
– Капитан, по-моему, вам сейчас положено монашествовать.
Тот кое-как пожимает плечами.
– Кути попалась слишком мрачная. Решил здесь отбывать срок.
– Это можно устроить, – отвечает человек, чуть улыбнувшись, и кивает своим людям. – Отвести наверх.
Их выталкивают из архива и тащат по коридору к лифту, настоящему электрическому лифту со сценами из Рамаяны [76] на стенах, со светящимися кнопками: каждая в форме пасти демона, а по краям – пышногрудые женщины с со-дуангами и чакхе [77] . Двери закрывают.
– Как тебя зовут? – спрашивает Джайди незнакомца.
– Это не важно.
76
Рамаяна – древнеиндийский эпос.
77
Народные тайские музыкальные инструменты: со-дуанг – двухструнный смычковый, чакхе – щипковый.
– Ты
Тот молчит.
Лифт замирает, их выводят на крышу, за которой – пятнадцать этажей пустоты. Джайди с Сомчаем подталкивают к парапету.
– Стойте там, на краю, чтобы вас было видно.
Под дулами пружинных пистолетов они подходят к самой кромке и глядят вниз на тусклые огоньки метановых фонарей.
Значит, вот каково это – стоять в шаге от смерти. Джайди оценивает высоту, смотрит на далекую улицу, на ожидающее его пространство.
– Что ты сделал с Чайей? – спрашивает он незнакомца.
– Так вот почему ты пришел, – с ухмылкой говорит тот. – Потому что тебе ее немедленно не вернули.
В душе Джайди вспыхивает надежда – а вдруг он ошибался?
– Со мной делайте что хотите, а ее отпустите.
Человек отчего-то мешкает с ответом. Оттого, что чувствует за собой вину? По лицу не разобрать – слишком далеко стоит. Так, значит, Чайя в самом деле мертва?
– Отпустите ее, и все. А со мной поступайте как знаете.
Незнакомец по-прежнему молчит.
Джайди думает, стоило ли ему в какой-то момент поступить иначе. Являться сюда – большая наглость, даже если он и считал Чайю потерянной для себя. К тому же этот человек никак не обнадежил и не раздразнил намеком о ее судьбе. Неужели Джайди сглупил?
– Так жива она или нет?
– Неизвестность – это плохо, да? – с ухмылкой спрашивает незнакомец.
– Отпустите ее.
– Ничего личного в этом не было. Имелся бы другой способ… – Незнакомец разводит руками.
Значит, мертва. Теперь Джайди уверен. И ее похищение – часть какого-то плана. Зря дал Праче убедить себя в том, что ее спасут. Стоило тут же нанести ответный удар, собрать всех своих и отомстить, проучить Торговлю как следует.
– Извини, что втянул тебя, – говорит он Сомчаю.
– Вы всегда были Тигром, такая уж у вас натура. Я знал, на что иду.
– Но умирать здесь…
– Умрем – переродитесь в чешира, – улыбается напарник.
У Джайди от такого ответа вырывается булькающий смешок. До чего приятный звук. Такой приятный, что сдерживать его невозможно. Хохот заполняет капитана до краев. Даже охранники начинают фыркать. А от вида теперь веселой физиономии Сомчая приступ смеха накатывает с удвоенной силой.
За спиной слышны шаги.
– Что за праздник? На удивление радостные нам попались воры.
Едва переводя дух, Джайди отвечает:
– Ошибка вышла, мы не воры, мы тут работаем.
– Это вряд ли. Повернись.
Министр торговли. Сам Аккарат во плоти. А рядом с ним… Все веселье вылетает из Джайди одним махом, как водород из пробитого дирижабля. Он так и обмирает: телохранители, «Черные пантеры», элитное королевское подразделение, знак расположения дворца. В министерстве природы никого так не охраняют, даже самого генерала Прачу.
Аккарат отмечает его потрясение чуть заметной улыбкой и начинает внимательно разглядывать пленников. Но Джайди это безразлично – он смотрит на того незнакомца, того незаметного человека, того самого, который… И тут все встает на свои места.