Заводная и другие (сборник)
Шрифт:
Впереди за мегадонтами и повозками мелькают белые кители. Эмико замирает у перил моста через клонг, ждет, когда опасность минует, смотрит на свое отражение в зеленом ореоле газовых фонарей, размышляет, сможет ли стать одним целым с этим каналом, если глядеть в него достаточно долго, сможет ли превратиться в духа воды. Разве сейчас она уже не часть текущего куда-то мира? Разве не заслужила сойти в канал и тихо утонуть? Нет, так нельзя, так могла думать только прежняя Эмико – та, которая еще не умела летать.
Какой-то человек подходит
– Люблю смотреть, как дети играют в догонялки на лодках.
Эмико чуть заметно кивает, не решаясь заговорить.
– Вы там что-то увидели? Так долго стоите…
Она мотает головой. Китель в отражении выглядит зеленым. Человек стоит слишком близко. Интересно, какой у него будет взгляд, если протянет руку и коснется ее огненной кожи.
– Не бойтесь меня. Это всего лишь форма. Вы же ничего не натворили.
– Нет, – шепчет Эмико, – я и не боюсь.
– Вот и хорошо. Чего опасаться такой симпатичной девушке? – Он ненадолго замолкает. – Странный у вас акцент. Я увидал издали и подумал: чаочжоу, наверное.
Она прерывисто мотает головой:
– Нет, японка.
– С фабрики?
Эмико пожимает плечами, взгляд человека делается пристальным. Она поворачивает голову – ровно, очень ровно, гладко, не вздрогнув, без единого рывка – и смотрит тому прямо в лицо. Китель старше, чем казалось, – примерно средних лет, а может, и молодой, но уже поистертый адской работой. Эмико сдерживает желание посочувствовать ему, отказывает генетически заложенному позыву услужить этому человеку, несмотря на то что он может стать ее палачом. Медленно, очень медленно девушка переводит взгляд обратно на воду.
– Как вас зовут?
Она нерешительно отвечает:
– Эмико.
– Красивое имя. Что означает?
– Ничего особенного.
– Для такой красавицы вы очень скромны.
Эмико грустно качает головой:
– Какая красавица… Я уродина…
Китель смотрит на нее, вытаращив глаза. Она прикусывает язык, понимая, что забылась, выдала себя неосторожным движением, делает шаг назад, уже не пытаясь изображать настоящего человека.
– Дергунчик, – зло выговаривает он.
– Любой бы спутал, – сухо улыбается Эмико.
– Покажи разрешение на свой ввоз в королевство.
– Да, сейчас, где-то тут было. – Девушка молниеносно отступает, отдав приказ всем клеткам тела вплоть до спиралей ДНК. Китель хватает ее за руку, но она ловко вырывается и стремительно, размываясь в неясное пятно, исчезает на дороге среди людей и повозок.
– Держи ее! Именем министерства! Держите пружинщицу!
Все ее существо приказывает девушке замереть на месте, подчиниться, но Эмико может лишь бежать, почти ощущая оплеухи, которые раздавала сенсей Мидзуми за непослушание, и жалящие слова за возражение хозяйским прихотям.
Эмико сгорает со стыда, слыша за спиной команды, но толпа уже поглотила ее, кругом сплошной поток мегадонтов
Обходить патрули стороной долго, но теперь Эмико даже нравится эта игра. Если быть осторожной и быстрой, давать себе передышку между стремительными пробежками, уходить от преследователей просто. Изумляясь своей невероятной скорости, она словно заново себя открывает и начинает подозревать, что обучением и оплеухами сенсея Мидзуми из нее выбивали знание собственной природы.
Наконец пружинщица подходит к башне Плоенчит и начинает долгий подъем по лестницам. Райли, по обыкновению, сидит в баре, нетерпеливо ждет.
– Опоздала. С тебя штраф.
Эмико просит прощения, стараясь при этом не чувствовать вины.
– Переоденься. Сегодня важные гости. Очень важные. Вот-вот приедут.
– Я хотела бы спросить вас о деревне.
– Какой еще деревне?
Она, не переставая мило улыбаться, думает, а не врал ли Райли и есть ли такое поселение на самом деле.
– Той, где живут Новые люди.
– Все никак из головы не выбросишь? Я же говорил: заработаешь – отправлю тебя туда, раз так охота. – Он показывает на подсобку. – Иди, скоро выступать.
Эмико хочет задать еще вопрос, но лишь покорно кивает – все потом; он выпьет, станет сговорчивей, тогда и можно будет выпытывать.
В гримерной переодевается Канника – бросает на пружинщицу презрительный взгляд, но ничего не говорит. Эмико тоже меняет одежду и уходит за первым за вечер стаканом льда. Пьет бережно, смакуя прохладу и ощущение того, что все хорошо, которое не оставляет даже здесь, в душном небоскребе. За огороженными веревкой окнами мерцают огни. С высоты город прекрасен. Если бы не люди – настоящие люди, – можно было бы его полюбить.
Эмико делает еще глоток.
Вдруг – переполох, женщины падают на колени, все головы в пол – делают кхраб, Эмико – за ними. Опять он, тот жуткий человек. Тот, который как-то приходил с Андерсоном-самой. Самого Андерсона, как она ни высматривает, нигде не видно. В двери вваливаются Сомдет Чаопрайя с приятелями – уже румяные от выпивки.
Райли подлетает к гостям и просит в зал для важных гостей.
За спиной возникает Канника.
– Допивай живее, дергунчик. Пора за работу.
Эмико так и хочет ответить какой-нибудь грубостью, но не позволяет себе такого безумства и только молит богов дать ей шанс, как только узнает, где находится деревня, отомстить этой женщине за все свои унижения.
Зал для особых гостей набит до отказа. Двери закрыты, внутри душно, несмотря на распахнутые окна. К тому же с Эмико тут вытворяют вещи более дикие, чем на сцене, – там у Канники есть примерный сценарий, а здесь мучительница сперва проводит ее мимо гостей, показывает, предлагает им пощупать пружинщицу, ощутить жар кожи и приговаривает: