Завоевание Константинополя

де Виллардуэн Жоффруа

443. Виллардуэн передает здесь по сути текст договора «О разделе империи», заключенного в марте 1204 г. Документ предусматривал: права командования во время приступа, порядок распределения добычи, гарантию прежних привилегий венецианцев в византийских землях, избрание и сам порядок выборов латинского императора, раздел владений между ним и остальными предводителями крестоносцев, предоставление должности патриарха той из сторон, французской или венецианской, из среды которой не будет избран император, раздел церковных имуществ, обязательство для всех оставаться в Константинополе до конца марта 1205 г., распределение фьефов и почетных титулов, отлучение от церкви тех, кто не исполнит условий договора, дополнительный порядок регулирования спорных вопросов, наконец, особое положение венецианцев как держателей фьефов в отношении императорской

власти. Автор записок почти буквально перевел некоторые пассажи договора, но сильно сократил его текст. Хронист сохранил то, что ему казалось, с политической точки зрения, наиболее существенным: пункты о разделе завоеванного и об организации власти, но опустил все, относившееся к статусу церкви. Кстати сказать, Робер де Клари тоже хранит молчание на этот счет.

444. Речь идет о дворце Вуколеон, который своим названием обязан барельефу, изображавшему бой быка со львом, разрывающим свою жертву. Французы воспринимали греческое наименование дворца на свой лад, переиначивая непонятное им слово «вуколеон» в гораздо более доступные «буш» (пасть) и «лион» (лев). Название дворца представлялось как «Пасть льва», или «Львиная пасть».

445. Договор «О разделе империи» подлежал утверждению папой Иннокентием III — после коронации того, кто будет избран латинским императором. Текст договора был послан папе одновременно и императором Бодуэном I, и дожем Энрико Дандоло. Как передает анонимный автор «Деяний Иннокентия III» (гл. 93), папа якобы ответил на него письмом (в папском эпистолярии оно помещено в кн. VIII под № 133), что не соответствует действительности, ибо письмо Иннокентия III, направленное Бонифацию Монферратскому, вообще не касалось вопроса об утверждении договора. На самом деле ответ папы был дан в письмах, датированных 21 января 1205 г. (эпистолярий Иннокентия III, кн. VII, № 203—204), 29 января (там же, № 206) и 8 февраля (там же, № 208). Папа оспаривал законность избрания патриархом субдиакона Томаса Морозини, хотя, впрочем, тут же решал проблему, назначив его собственной властью; Иннокентий III, далее, отказывался признать условие, которое с самого начала ограничивало возможность вмешательства папы в дела Латинской империи. Он должен был заранее согласиться с навязывавшейся ему трактовкой решения тех случаев, при которых папа обязывался отлучить кого-либо от церкви; к тому же Иннокентий III не собирался одобрять пункт договора о разделе церковных имуществ.

446. Робер де Клари сообщает, кроме того, что перед приступом в войске был оглашен запрет чинить насилие женщинам, прикасаться к священнослужителям и совершать какие-либо непотребства в церквах и монастырях (в гл. LXVIII). Жоффруа де Виллардуэн хранит на сей счет полное молчание!

447. 8 апреля 1204 г.

448. Судя по данным, содержащимся в некоторых рукописных редакциях хроники Жоффруа де Виллардуэна, нефы, напротив, были построены отдельно от юиссье, хотя в то же время во всех редакциях говорится, что суда составляли единую линию, и это действительно нужно было, чтобы и те и другие могли, комбинируя свои усилия, достичь суши, ибо нефы атаковали башни, действуя по одному на каждую, тогда как галеры и юиссье пытались произвести высадку воинов на суше, вдоль предстенных укреплений (ср. § 240).

449. Робер де Клари называет другую цифру протяженности фронта судов — целое лье (гл. LXX). Судя по рассказу Никиты Хониата, приступ велся по фронту от Влахернского дворца и монастыря Евергета (он находился вблизи Испигаса), что составляет примерно около двух километров.

450. 9 апреля 1204 г. Эту дату приводят все современные хронисты.

451. Как явствует из рассказов Никиты Хониата и Робера де Клари (гл. LXX), Мурцуфль со своими отрядами расположился вблизи стен, на возвышенности, неподалеку от монастыря Пантепонта, откуда он имел возможность отражать приступ крестоносцев. Жоффруа де Виллардуэн вообще упоминает о его действиях, только начиная с рассказа о событиях второго штурма Константинополя (§ 241).

452. Это удалось, как показывают данные хроники «Константинопольское опустошение», лишь пяти нефам, поскольку ветер дул в противоположном направлении.

453. Судя по венецианским источникам, приступ был произведен тогда у стен, примыкавших к монастырю Пантепонта, расположенному на холме (здесь был раскинут шатер Алексея V, как это явствует и из рассказа Робера де Клари). По Виллардуэну, приступ осуществлялся там же, где и в июле 1203

г., — на левом берегу гавани, близ Влахернского дворца. В «Истории» Никиты Хониата место приступа указано более точно: латиняне обрушились на город с берега между монастырем Евергета и Влахернским дворцом. На первый взгляд, представляется несколько странным то обстоятельство, что во время приступа с моря, предпринятого латинянами, византийский флот — по крайней мере, ни у Виллардуэна, ни у Робера де Клари, ни у Никиты Хониата нет никакого упоминания об этом — не принимал участия в обороне Константинополя. Разгадка этой ситуации в том, что к началу XIII в. византийцы, привыкшие до того прибегать к услугам венецианского флота, своим почти не располагали. В обстановке коррупции, царившей в высших сферах, когда сановники без стеснения запускали руки в казну, корабли тоже стали объектом хищений и спекуляции. По рассказу Никиты Хониата, еще во времена Алексея III начальник флота Михаил Стрифна, родственник императора, «имел обыкновение превращать в золото не только рули и якоря, но даже паруса и весла и лишил греческий флот больших кораблей». Когда до бездеятельного Алексея III дошли вести о взятии Задара крестоносцами, он ограничился лишь распоряжением «поправить 20 сгнивших судов, проточенных червями».

454. Греки своими «снарядами» разрушили осадные орудия крестоносцев, выгруженные на сушу и подведенные к стенам. Осаждавшим пришлось отступить пожертвовав этими орудиями, как о том сообщают и Бодуэн I в письме к папе, и Робер де Клари (гл. LXXI). Относительно же количества потерь в людях сведения источников расходятся между собой. По письму Бодуэна I, они были невелики, автор же «Константинопольского опустошения» говорит о тяжелых потерях в живой силе.

455. То есть часть крестоносцев, находившаяся на кораблях, вынуждена была отойти подальше от берега.

456. Это место записок Жоффруа де Виллардуэна (el getoient a perrieres et а mangonials li un as autres) представляется темным по смыслу: быть может, его следует понимать таким образом, что удары, наносившиеся с кораблей, которые отошли от берега, порой достигали судов, оставшихся вблизи стен?

457. То есть там, где они расположились еще до высадки, предпринятой для осады города.

458. 12 апреля 1204 г. Эту дату приводят все хронисты.

459. Некоторые исследователи предполагают, что численность греческого войска достигала 140—150 тыс. человек.

460. Греки, по рассказу Никиты Хониата, сохраняли перевес примерно до полудня.

461. Борей — северный ветер. Сведения аналогичного характера содержатся в упоминавшемся уже письме Бодуэна I к папе, в хронике «Константинопольское опустошение» и в венецианских источниках.

462. На этих кораблях, как сообщается в письме Бодуэна I, который приводит те же названия кораблей, находились епископы Суассонский и Труаский. Робер де Клари упоминает только первого из них (в гл. LXXIV), ho что касается атаки башни двумя связанными между собой кораблями, то его рассказ совпадает с сообщением Виллардуэна.

463. Подробнейшим образом, с натуралистическими деталями «подвиг» Андрэ Дюрбуаза, сумевшего, как только лестница нефа коснулась башни, вспрыгнуть в нее, описал Робер де Клари (гл. LXXIV).

Согласно Суассонскому Анониму, Андрэ Дюрбуаз принадлежал к семье или, может быть, к окружению епископа Нивелона де Кьерзи. Тот же автор сообщает, что примеру Андрэ Дюрбуаза последовал Жан де Шуази. Позднее, в январе 1206 г., оба рыцаря командовали одним из отрядов во Фракии под началом Тьерри де Тандремонда: отряд этот, направлявшийся к городу Рузиону, был атакован греками, влахами и куманами и был наголову разбит. Андрэ Дюрбуаз пал в битве при Рузионе, о чем говорится далее в записках Жоффруа де Виллардуэна (§ 407, 409).

464. Робер де Клари, который принимал непосредственное участие в этих действиях, находясь в составе боевого отряда Гюга де Сен-Поля, сражавшегося под командованием Пьера Амьенского, рассказывает, что как раз, когда суда атаковали башни, его брат, клирик Альом де Клари, первым проник в город через узкую брешь, устроенную в замурованном ранее потайном ходе, и что Пьер де Брасье, атаковав воинов Морчуфля, обратил их в бегство (гл. LXXVII—LXXVIII). О воинских деяниях Пьера де Брасье упоминает и Никита Хониат: говоря о некоем рыцаре со станом гиганта и в шлеме, возвышавшемся над остальными, словно башня, он имеет в виду как раз этого ратника, поражавшего греков своим громадным ростом и физической силой.