Завоевание Константинополя

де Виллардуэн Жоффруа

301. 26 июня 1203 г.

302. Скутари, на азиатском берегу Босфора, севернее Халкидона, прямо напротив Константинополя. Здесь тоже находился императорский дворец. По известиям Никиты Хониата, сюда пристали легкие суда, а нефы бросили якорь в предместье столицы — Пере, в недосягаемости для стрел.

303. Речь идет об императоре Алексее III (1195—1203 гг).

304. Включая день прибытия, однако исключая день отплытия из Скутари, следовательно, с 26 июня по 4 июля 1203 г. Флот покинул эту гавань 5 июля, о чем см. ниже, § 155.

305. Имеется в виду, должно быть, Чамлыджа-даг, гора на азиатском берегу «рукава»,

восточнее Скутари.

306. Мегадукс — мегадука, т. е. «великий адмирал», иначе говоря, командующий флотом в Византии. Им был в то время Михаил Стрифна, зять императора. Поскольку у Виллардуэна речь идет о предводителе обычного боевого отряда («рыцари»), вероятно, хронист спутал этот греческий титул с близким к нему, носитель которого мог получить командование сухопутными силами, находясь под начальством севастократора.

307. Об этой попытке византийского императора снестись через своего посланца с вождями крестоносцев, чтобы избежать войны, упоминают также Робер де Клари (гл. XLI) и граф Гюг де Сен-Поль в письме к Анри Лувенскому. Граф де Сен-Поль, правда, сообщает очень немногое: в его письме говорится только о том, что бароны потребовали от василевса отречения. Что касается Робера де Клари, то его известия об этом эпизоде дипломатической истории Четвертого крестового похода целиком совпадают с сообщением Виллардуэна.

Особняком стоят сведения венецианских источников, которые относят посольство Алексея III к тому времени, когда крестоносцы только собрались в Венецию: император якобы имел намерение разорвать связь Венеции с крестоносной ратью и побудить к союзу с Византией против «пилигримов». На самом деле, как явствует из гораздо более надежных в данном случае известий Виллардуэна и упомянутого эпистолярного источника, Алексей III отправил в Скутари своего посланца с грамотой, в которой предлагал полюбовное решение возникших в связи с прибытием крестоносной рати проблем, и с соответствующим устным сообщением Бонифацию Монферратскому. Однако предводители крестоносцев — ответ послу дал в этом духе Конон Бетюнский — категорически отказались вести всякие переговоры с узурпатором, пока тот не отречется от власти.

308. Николя Ру — латинянин, скорее всего итальянец, живший в Константинополе. Подобно другим французам и итальянцам, иногда служившим при дворе василевсов, его там использовали время от времени для оказания услуг дипломатического свойства. Выбор императора пал на этого ломбардца — настоящее его имя было Никколо Росси, — поскольку он, видимо, в состоянии был лучше всего объясниться со своим соотечественником Бонифацием Монферратским.

309. То есть бароны.

310. Виллардуэн воспроизводит здесь традиционную формулу верительной грамоты, аккредитующей представителя государства.

311. См. примеч. к § 16.

312. Судя по этим выражениям, хорошо осведомленный Алексей III, по-видимому, старался обставить свою аргументацию возможно более убедительными для крестоносцев доводами: ведь разногласия, обнаружившиеся до этого в их войске, во всяком случае с формальной точки зрения, определялись нежеланием части крестоносцев действовать вразрез с религиозными целями крестового похода. Папское отлучение воспоследовало в свое время именно в качестве «кары» за «уклонение с пути». Отсюда — расстановка акцентов в речи императорского вестника на переговорах с вождями крестоносцев.

313.

Крестоносцы, видимо, были сильно обескуражены тем, что после легкого подчинения Драча (§ 111) в Константинополе им был оказан столь враждебный прием. Об этом свидетельствует и рассказ, содержащийся в письме графа де Сен-Поля к Анри Лувенскому. Вероятно, они предполагали, что царевича там ждут как желанного человека — об этом довольно ясно сообщается в названном письме. Они были также удивлены, писал Гюг де Сен-Поль, что никто из родичей не пришел приветствовать наследника во время пребывания войска в Скутари. Этим, вероятно, и объясняется намерение, исходившее, как отмечает Робер де Клари, от дожа Дандоло, обратиться непосредственно к грекам, к столичному люду: в верхах крестоносцев питали надежду, что народ, вопреки императору, выкажет, узрев «законного наследника», свое расположение к нему, что подлинные настроения жителей Константинополя подавляются насильственными средствами и пр. Вот почему решено было продемонстрировать грекам царевича Алексея. Повествование об этом эпизоде содержится также и в письме графа де Сен-Поля, где рассказывается о том, что крестоносцы отнюдь не преуспели в задуманном деле, несмотря на многократные попытки заставить греков прислушаться, объяснив им мотивы своего прибытия к Константинополю; в ответ греки забрасывали их корабли снарядами каждый раз, когда они приближались к стенам города.

314. То есть ограждать и защищать от императора Алексея III.

315. То есть на сторону царевича Алексея.

316. О том, что накануне отплытия из Скутари было определено боевое построение войска, упоминают также Робер де Клари (гл. XLI) и Гюг де Сен-Поль. По наблюдению Э. Фараля, перечень боевых отрядов, приводимый в § 147—153, внешне напоминает перечень «колонн» Карла Великого в «Песни о Роланде»; однако Виллардуэн, чуждый погоне за литературными эффектами, стремится лишь к тому, чтобы дать ясное представление о числе и составе отрядов, поскольку это необходимо для понимания хода событий. Действительно, в описываемых им далее боевых операциях отряды рыцарей будут действовать как раз в соответствии с порядком, в котором они здесь перечислены.

317. Мотив передачи командования авангардом графу Фландрскому, приводимый хронистом, чрезвычайно существен, поскольку сражение начиналось обычно с перестрелки.

318. Хотя владения Матье де Монморанси находились на территории королевского домена, он взял на себя и командование ратниками из Шампани: дело в том, что юный граф этой «земли» (Тибо IV) отсутствовал среди крестоносцев, а Матье де Монморанси издавна находился в близких отношениях с графами Шампани. Он был свидетелем смерти Тибо III Шампанского; после его кончины участвовал в посольстве к Эду Бургундскому, в лице которого бароны хотели найти замену умершему (см. § 38).

319. Объединение рыцарей Северной Италии с выходцами из Германии объясняется, несомненно, политическими и фамильными связями Бонифация Монферратского с домом Гогенштауфенов, т. е., гибеллинской принадлежностью маркиза.

320. Виллардуэн детально рассказал здесь о разбивке воинства крестоносцев на семь боевых подразделений, каждым из которых предводительствовал кто-либо из наиболее видных сеньоров. Судя по рассказу хрониста, венецианцы вовсе не принимали участия в формировании сухопутных отрядов.