Завоеватель
Шрифт:
— Надо обработать. Сверни к парку и встань на аллее.
Видя, что он не спешит подчиняться, Злата сама потянулась к рулю. Ну, что за характер! Непременно надо, чтобы все было по ее. Не желая пререкаться из-за пустяка, Феб припарковался, где она сказала, и поставил машину на ручник. Пусть обработает раны, если ей так хочется.
В это предрассветное время парк пустовал. Бомжи и те разбрелись. Феб и Злата были здесь совершенно одни.
Девушка полезла в бардачок за аптечкой. Хмыкнула, увидев его запас. Фебу частенько доставалось, работа такая. Носить с собой средства
Злата взяла перекись водорода и ватные диски.
— Давай руки, — велела она.
Феб усмехнулся. Похоже, кто-то любит командовать. Ради разнообразия он позволил ей поруководить. В конце концов, это даже интересно: в кои-то веки не управлять, а подчиняться. Примерить новую роль. Все равно они оба знают, что главный — он, а это лишь игра. Очередная.
Злата смочила диск в перекиси и прижала ее к сбитым костяшкам. Феб поморщился. Она повторяла это нехитрое действие снова и снова, пока не обработала обе руки. Не пропустила ни одной царапины. Даже укушенный ею же палец не забыла.
Забавно было наблюдать за девушкой. Она выглядела как хирург на ответственной операции. Одно неверное движение и пациент погибнет. Феб посмеивался про себя, но против заботы не возражал. На самом деле, приятно, что она так о нем печется. Аж в груди шевельнулось что-то теплое, похожее на нежность.
Девушка склонилась над его руками, распущенные волосы то и дело падали вперед, и она нервно убирала их за уши. Фебу хотелось остановить ее. Ему нравилось, когда шелковистые пряди скользят по его запястьям. Возбуждающее ощущение. Как во время прелюдии перышком водить по коже.
— Готово, — она выпрямилась. — Теперь дай посмотрю лицо.
Он послушно повернулся к ней. Колени уперлись в коробку передач. Неудобно. Но подчиняться так подчиняться. Игра интересна, пока соблюдаются правила.
— Лечение не потерпит до квартиры? — спросил он. — Это всего лишь разбитая губа. Вряд ли я стану еще уродливее.
— Не прибедняйся! Ты же красавчик, — фыркнула она. — Если у тебя комплексы, то наши мужчины давно должны загнуться от чувства неполноценности.
Он присмотрелся к девушке: она это серьезно? Давненько его не называли красавчиком. Поразительно, но Злата как будто не видела шрама, словно его вовсе нет. И это было вполне искренне. Ни капли кокетства. Это подкупало.
— Кровь все еще идет, — заметила она, ерзая, чтобы устроиться удобнее. Не получалось. В итоге она не выдержала и сказала: — Ну-ка, отодвинь кресло.
Феб не успел среагировать, девушка оказалась проворнее. Перекинула через него ногу и оседлала сверху. Он тут же нажал рычаг, отодвигая сиденье, чтобы руль не впивался ей в спину.
— Вот так лучше, — улыбнулась она и прижала ватный диск к его разбитой губе.
Феб зашипел. Жжется. Впрочем, это пустяк. Главный дискомфорт доставляла она — девушка, сидящая у него на коленях. Такая близкая, горячая, соблазнительная. Он вцепился пальцами в кожаное сиденье, борясь с желанием ее коснуться.
Он нуждался в ней. Отчаянно, дико. Внутри словно жил ненасытный монстр, и лишь Злата могла на время его приструнить. Это не просто влечение,
Все в ней было идеально для него: голос, запах, тело. Ему нравился блеск солнца в ее волосах и лукавые смешинки в глазах, когда она говорила очередную колкость. А ведь прежде даже цвет глаз любовницы запомнить не мог.
Он жаждал обладать Златой единолично. Чтобы она больше никогда и ни с кем. Только с ним. Чтобы она по нему так же сходила с ума. Или хотя бы немножко. И такой малости будет достаточно. Он бы жил этим. Впитывал как губка каждое мгновение с ней и навечно консервировал в памяти. Ведь рано или поздно всему придет конец. Причем в его случае, скорее, рано.
Феб едва справлялся с желанием насладиться девушкой. Еще немного и сорвется. Тогда ни здравый смысл, ни даже ее отказ уже не остановят. Он уступит бешеной тяге впиться поцелуем в эти губы. Так и будет, если она немедленно не слезет с него.
25. Она
Сесть на атланта было плохой идеей. Просто ужасной. О чем я только думала? Наверное, о его разбитой губе, которая теперь волновала меня в последнюю очередь. Все затмила собой близость его тела.
Я прямо какая-то мартовская кошка рядом с ним. Стоит соприкоснуться с атлантом, и я завожусь с пол-оборота. Он — моя личная виагра. Все во мне откликается на него. Каждая клетка томится и тянется к нему.
Все еще пытаясь остановить кровотечение из губы атланта, я прогнулась в пояснице, теснее прижимаясь промежностью к его ширинке. Это было почти непроизвольное движение. Когда Феб рядом, я себя едва контролирую.
Соски собрались в горошины и заметно оттягивали ткань платья. Атлант наверняка чувствовал, как они упираются ему в грудь. Как и я чувствовала его возбуждение. Ни он, ни я еще ничего не решили, а тела уже требовали свое.
— Довольно, — произнес мужчина и, перехватив мое запястье, отнял руку от своего лица.
Кровь остановилась. Пора было вернуться на свое сиденье, но я не могла пошевелиться, загипнотизированная тяжелым взглядом мужчины. Угольные провалы зрачков буквально засасывали меня. Настоящие черные дыры.
Так мы и замерли. Зацепившись взглядами, рухнули друг в друга. Не помню, как и куда я дела ватный диск с антисептиком. Зато момент, когда атлант опустил ладони на мои колени, запечатлелся в мозгу как на фотопленку.
— С ума схожу от твоего запаха, — пробормотал мужчина, зарываясь лицом в мои волосы. — И от твоего вкуса, — он прикусил мочку моего уха, и я дернулась от электрического разряда, прошившего тело. — Мне нравится в тебе все, — сообщил он, скользя ладонями вверх по моим бедрам.
Я смотрела на него и видела: это не просто слова. Он реально сходит с ума. Знать, что у мужчины от тебя рвет крышу, — вот что возбуждает. Взвинчивает эмоции до предела, так что трясет от желания.
— А мне нравится, как ты касаешься меня, — неожиданно для себя призналась я, подаваясь навстречу его рукам. Боже, что это за руки! В них скрыт уникальный талант — доводить меня до исступления.