Завороженные
Шрифт:
— Я тоже. Больше двадцати не полагается. Она заслуживает смерти.
Наконец, музыка смолкла, женщины, обливаясь потом, попадали на пол. Когда сердцебиение утихло и выровнялось, Мэл плюхнулась рядом с Линдой, уткнулась лицом в полотенце.
— Вот к чему приводит перерыв в десять дней. Зря я, наверное, на весь день записалась.
— Хорошо понимаю. У меня дальше гантели и штанга.
— Ох… — улыбнулась Мэл. — У меня тоже.
— Серьезно? — Линда растерла шею и встала. — Что ж, вместе будем мучиться.
От силовых упражнений перешли к велосипедному тренажеру, от велосипеда на бегущую дорожку.
Потом они вместе посидели в сауне и в джакузи. Закончили процедуры массажем.
Линда растянулась на столе, сложив перед собой руки.
— Не понимаю, как можно бросить работу и стать домохозяйкой.
— И я не понимаю, — вздохнула Мэл, корчась под руками массажистки, разминавшими спину. — По правде сказать, не знала, что делать, решилась на эксперимент.
— Да?
Мэл помедлила, дав собеседнице уяснить, что затронута щекотливая тема.
— Понимаешь, нам с мужем хочется полноценной семьи. Ничего не выходит. Сдали кучу анализов, проделали всевозможные процедуры… И тогда я подумала, может, стоит отдохнуть от работы, от вечного напряжения…
— Кто знает.
— Мы оба единственные у родителей, у нас никого больше нет, нам действительно хочется иметь большую семью. Жуткая несправедливость. Счастливый брак, солидное состояние, чудный дом, а детей так и нет…
Мозги Линды заработали, но она этого не показала. Выразила сочувствие.
— Давно стараетесь?
— Не один год. Фактически это я виновата. Врачи говорят, мало шансов зачать.
— Извини за неделикатный вопрос, вы никогда не думали усыновить ребенка?
— Не думали? — Мэл изобразила скорбную улыбку. — Не пересчитать списков, в которых мы значимся. Мы готовы полюбить ребенка, даже не нашего в биологическом смысле, все ему отдадим… — Снова вздох. — Может, это эгоистично, но хотелось бы взять младенца. Усыновить ребенка постарше наверняка легче, а мы все-таки предпочитаем новорожденного. Говорят, дело долгое, затягивается на годы. Не знаю, как жить в пустом доме… — Глаза наполнились слезами. — Извини, не могу… без конца плачу.
Линда утешительно стиснула ее руку:
— Ничего. Только женщина может тебя понять.
Вместе перекусили — салат из шпината и сок со льдом. Мэл позволила Линде осторожно перевести беседу на личную жизнь. Наивная эмоциональная Мэри-Эллен Райан подробно поведала о своих отношениях с мужем, надеждах и опасениях, время от времени роняя и вытирая слезинки. В заключение спросила:
— А ты замуж не собираешься?
— Я? — рассмеялась Линда. — Как-то раз попробовала. Брачные узы оказались слишком тесными. У нас с Джаспером взаимовыгодное соглашение: обожаем друг друга, не путая личные отношения с бизнесом. Предпочитаю жить по своему усмотрению.
— Умница. — Бессердечная сучка. — До встречи с Донованом я тоже собиралась прожить жизнь одна, отыскав подходящую нишу. Ничуть не жалею, что влюбилась, вышла замуж, но, по-моему, все мы завидуем самостоятельным женщинам.
— Я люблю независимость. А ты сделала правильно. Заполучила парня, который от тебя без ума, может себе позволить покупку роскошного дома. Почти идеально.
Мэл уставилась в пустой стакан.
— Почти…
— С ребенком будет идеально. — Линда
Притащившись домой, Мэл швырнула в одну сторону спортивную сумку, в другую кроссовки.
— Наконец-то, — улыбнулся Себастьян с балкона. — Я уже собирался послать разыскную бригаду.
— Лучше бы санитаров с носилками.
Улыбка угасла, он бросился к лестнице.
— Что? Травма? Так и знал, что за тобой надо присматривать!
— Травма? — возмутилась Мэл. — Ты даже половины не знаешь. Инструкторша по аэробике — исчадие ада. Если тебе это что-то подскажет, ее зовут Пенни [7] . Ума палата. Потом царица амазонок по имени Мэдж сунула меня в прокатный стан и нагрузила штангой. — Она болезненно сморщилась, схватилась за живот. — За целый день я съела только пару гнилых листьев.
7
Пенни — уменьшительное от Пенелопы, как звали хитроумную жену Одиссея.
Себастьян чмокнул ее в лоб.
— Ах, бедняжка.
Она прищурилась:
— С радостью кого-нибудь поколотила бы. Например, тебя, Донован.
— А если покормлю хорошенько?
— Разогретой пиццей?
— Ни в коем случае. Пошли. За едой расскажешь. — Он обнял ее за плечи, повел на кухню, усадил за стол из дымчатого стекла, и Мэл принялась рассказывать:
— Тот еще денек выдался. Представляешь, та самая Линда подвергается экзекуции дважды в неделю! — Она набила полный рот чипсами. — Не знаю, зачем вообще это нужно. А когда с ней разговариваешь, все вроде в порядке — нормальная, умная женщина. Потом, правда, понимаешь, что уж слишком умная, расчетливая. Холодная, как рыба.
— Вижу, вы от души поболтали, — пробормотал Себастьян, сооружая гигантский сандвич.
— Черт побери, я вывернулась наизнанку. Она уже знает, что в двадцать лет я лишилась родителей, через пару лет с тобой познакомилась, влюбилась без памяти с первого взгляда. Ты тоже. — Чипсы захрустели.
— Правда? — Себастьян подал Мэл сандвич и стакан с излюбленным безалкогольным напитком.
— А то. Осыпал меня розами, кружил в танце, водил гулять под луной, вообще одурел от любви.
— Безусловно.
— Умолял выйти за тебя замуж. Боже, как вкусно! — Мэл, жадно впившись в бутерброд, закрыла глаза от наслаждения. — О чем это я?..
— Я тебя умолял выйти за меня замуж.
Она взмахнула стаканом.
— Правильно. Я никак не решалась, потом все же к тебе переехала и в конце концов поддалась на уговоры. С тех пор ты изо всех сил стараешься превратить мою жизнь в волшебную сказку.
— Потрясающий парень.
— Еще бы. Мы самая счастливая пара на всем белом свете. Для полного блаженства одного не хватает. — Мэл чуть нахмурилась. — Знаешь, врать было сначала довольно противно. Понятно, что вру ради важного дела, только уж слишком расчетливо пудрю мозги милой добросердечной женщине… — Она снова схватила горсть чипсов. — А как только заговорила о детях, Линда сразу насторожилась. Добросердечие испарилось. Конечно, улыбалась, чертовски сочувствовала, а взгляд говорил о другом. Поэтому совесть меня мучать перестала. Надо ее расколоть.