Завтра не наступит

Моисеева Елена

«Друзей» было человек пятнадцать. И все как один уставились на меня, ну и уже потом обратили внимание на Антона. Слава Богу, у меня хватило мозгов, одеться поскромнее, неприятно, когда на тебя пялятся такое количество народа.

– Синица! Здорово. Давно тебя не видели, – так я узнала о существовании клички Антона, пока они подходили и дружески хлопали друг друга по плечу. Антон представил меня и начал представлять своих друзей. От количества кличек у меня голова закружилась. Зоопарк какой-то: тут тебе и Кабанчик, и Лев (я так полагаю

это имя?), и даже свой персональный Маугли есть. По любому выходило, Антон привез меня на смотрины, он как бы заявлял свои права на меня – «вот моя девушка, она моя и ничья больше». Только возникал вопрос: почему он показал меня своим друзьям, а не родителям?

Я отбросила страхи и начала общаться. Вела – то я себя конечно скромно, дабы не раздражать моего вездесущего надсмотрщика, но было видно, что кое-кто из этой компании мной заинтересовался не на шутку. А это можно было использовать. Интересно Антон способен убить в порыве ревности? Ближе к вечеру вся наша компания собралась в ресторан. Там мы гуляли до полуночи. Я уже порядком устала, и, на мое удивление, Антон проявил заботу, распрощавшись со всеми, на что ушло еще полчаса, он поднял меня на руки, под улюлюканье толпы – парень однозначно любил эффекты. Я решила выразить свое неодобрение:

– Антон, ну я что маленькая? Сама дойти не могу?

– Для меня да, – он чему-то загадочно улыбался.

Еще один, подумалось мне, мне до жути хотелось реветь, потому что весь вечер я вспоминала не рано ушедшего Лешку, а Яна, мне не хватало его. Сидя в машине у Антона, слушая музыку, я поняла только одно: я все испортила сама. Мое чувство к Яну было больше, чем напоминание о погибшем парне, он вытащил меня из болота боли, куда я с такой охотой ныряла, он был со мной, терпел мои слезы и плохое настроение, а я продолжала цепляться за свою боль, испугавшись, что смогу жить после смерти Алексея, и жить счастливо. Ян пытался достучаться до меня, а я не захотела слушать. Теперь он меня ненавидит, а я как никогда близка к смерти.

Неровными шагами я зашла в собственную квартиру. От осознания того, насколько я неимоверная идиотка, мне стало плохо, а когда к этому приплелось еще и чувство вины за использование Антона, я тихо начала ненавидеть саму себя. Антон стоял и смотрел, как я, поджав ноги, сижу на диване и смотрю не видящим взглядом. Он вдруг стал серьезен. Почему-то мне показалось, что для него вся эта ситуация представляется гораздо серьезней, нежели мне. Как к этому можно относится серьезно, если ты знаком всего лишь сутки?

– Тебе плохо? – раздался его голос.

– Да мне плохо, – я не стала кривить душой.

– Это я виноват? Тебя напугали мои друзья?

Еще один с комплексом вины.

– Ты знаешь, они немного жутковатые, – пока я продолжала быть откровенной.

– А я?

Я не смотрела на него, но чувствовала, что он задал свой главный вопрос.

– Нет.

Вздох облегчения или я ослышалась?

– Я останусь у тебя сегодня.

Ничего

себе, он даже не спрашивает!

– Антон, мы вроде бы договаривались?

– Я не нарушу обещание.

Что мне оставалось делать? Я постелила ему в другой комнате. Антон усмехнулся, и ушел спать, бурча себе под нос что-то о старомодных взглядах.

Я лежала и думала, куда же меня все это приведет, и не сделаю ли я еще одного человека несчастным… Что я делаю? Зачем играю чувствами других людей?

– Я так хочу тебя, – шептал Ян, и почему-то грубо целовал, его рука соскользнула вниз, мое сердце билось где-то у горла.

– Тебе не будет больно, я клянусь.

Больно? Почему…

Проснулась я резко. Придавив меня к дивану, Антон срывал с меня одежду, я попыталась оттолкнуть его. Черт, я была согласна на смерть, а не на изнасилование!

– Тошка, не надо, пожалуйста, – мой голос был испуганным, я действительно испугалась.

– Я обещаю тебе, все будет хорошо, тебе не будет больно, милая, – бормотал он, продолжая пытаться меня раздеть. Тут нужно было что-то посущественнее моего испуганного голоса, и я нашла это существенное, прямо у себя на полу.

Когда пустая бутылка из-под мартини, разбилась об его голову, он просто рухнул. Первым делом, я проверила пульс – живой. Слава Богу, не убила. Я села и начала ждать: когда он очнется, мне не поздоровится. Дурацкая ситуация, в которой он виноват сам – нечего было так напиваться и лезть к спящей девушке.

Очнулся он только под утро, стоная от боли в голове, я молчала и смотрела на него. Он посмотрел на разбитую бутылку, осколки которой я даже не потрудилась убрать, потом на меня, я видела, что он все вспомнил. Я вздохнула и приготовилась.

– Молодец, Ленка!

Я ошарашено на него уставилась.

– Прости меня, лапонька, – заискивающе заглядывая мне в глаза произнес Антон, – Перебрал вчера. Приставать начал, да?

Я коротко кивнула, пытаясь привести саму себя в чувство. Это ж надо! Ему съездили по башке, а он вместо того, чтобы орать и угрожать смертельными пытками, как заправскому бандиту, прощение просит.

– Уйди, пожалуйста, Антон, – решила я обидеться на всякий случай, дабы уверить его в своей любви, и мне действительно захотелось побыть одной.

– Прости меня, я не хотел так… – тихо начал он. Я видела, что «прости» он произносит второй раз в жизни. Я собрала всю свою волю в кулак, чувствуя себя при этом последней дрянью. Но пора начинать вторую часть «марлезонского балета».

– Мне не нужны такие отношения, Антон.

Его брови в удивлении поползли вверх, он весь собрался, как зверь перед прыжком, и, не отводя от меня взгляда, зло спросил:

– Ты думаешь, ты вот так от меня избавишься?

– А тебе не кажется, что тут нечего обсуждать? Мы знакомы сутки, у нас ничего не получилось, и я просто говорю тебе «прощай».