Завтра опять неизвестность

Макгиверн Уильям

– Конечно, ты же чист, - с горечью сказал Эрл.
– И вполне сможешь скрыться.

От злости мысли его путались; им так хотелось, чтобы Ингрэм сам это предложил, верно? Теперь можно представить дело так, что он сам хочет воспользоваться предоставившимся шансом и отделиться. Но зачем тогда осуждать его за это?

– Черт возьми, я останусь, если ты хочешь, - сказал Ингрэм, отвинчивая заднюю крышку радиоприемника.
– Но когда белый с чернокожим едут вместе, это привлекает внимание. Сам понимаешь. Ваши с приятельницей шансы без меня только возрастут.

–

Ладно - ладно, - коротко бросил Эрл.
– Разделимся.

– Я могу пойти пешком, - продолжал Ингрэм.
– На шоссе поймаю автобус и поеду себе. А у вас с девушкой не будет никаких проблем уехать на машине.

– Хорошо, черт возьми, мы разделимся.

– Мы ведь собирались встретиться на Всемирной Серии, (серия бейсбольных матчей в финале сезона - прим. пер.) с бледной улыбкой напомнил Ингрэм.

– Разумеется, - заверил Эрл, потирая лоб.
– Выпьем пива, и я расскажу тебе, на что обратить внимание.

"- Зачем я это сказал, - подумал Эрл.
– Зачем громоздить ложь?"

– Какого черта ты делаешь с радиоприемником?
– неожиданно спросил он.

Ингрэм разложил детали на краю стола.

– Может быть, мне удастся его наладить, - сказал он.

– Да? А что ты понимаешь в радиоприемниках?

– Попытка - не пытка, верно? Эти старые приемники делались на совесть. Как те старые часы марки "Ингерсол" ценой в один доллар. Вы роняли их на пол - и обычно они начинали ходить куда лучше.

Он внимательно вглядывался в нутро приемника, сложив губы трубочкой.

– Не получается, да?

Эрл внимательно наблюдал за ним, почувствовав себя больным и усталым от нового страха; ему не хотелось, чтобы Ингрэм узнал, что его обманули. Пусть поймет, когда полицейские его схватят. Но не здесь...

– Слишком много повреждений?
– Эрл не смог скрыть надежду, прозвучавшую в его голосе.

Ингрэм покосился на него и вновь вернулся к работе.

– Может быть да, а может быть и нет. Если закоротило выпрямитель, тогда никаких шансов. Но могли просто отвалиться контакты на динамике. Или что-нибудь в этом роде.

– Где ты научился разбираться в радио?

– В армии. Я был связистом.

– Связистом?
– Эрл сунул в рот сигарету и о ноготь большого пальца зажег спичку.
– Думаю, служба не из тяжелых.

– Ну... Нам приходилось дежурить по четыре часа, потом четыре часа отдыха, и так без перерыва три дня подряд. Хотя это было за границей. В США не так плохо.

– А где ты был за границей?

– В Англии. Дольше всего я прослужил неподалеку от городка, который назывался Веймут. Но мы регулярно ездили в Лондон.

Эрл сухо бросил:

– И ты называешь Лондон заграницей?

Ингрэм усмехнулся.

– Можешь показать, как добраться туда по суше?

Эрл встал и опять проковылял к окну, стараясь не растерять такую неожиданную и необходимую злость; это чувство сразу смыло прочь все сомнения, так его раздражавшие. Вызвало её саркастическое замечание по поводу армии; вот так все они себя ведут, когда

забывают свое место. Надуваются самодовольством, хлопают вас по спине и предлагают выпить из их бутылки. И вообще всячески стремятся стать запанибрата... Эрл знал все это, но сейчас вдруг неожиданно понял главное: у него есть все основания ненавидеть Ингрэма. Это его обязанность, ставшая вдвое важнее после того, как Ингрэм оказал ему услугу. Самое главное, с людьми нужно обходиться так, как они заслуживают - независимо от того, как ведут себя по отношению к вам. Только так и следует поступать.

Эти мысли радостно бились у него в голове, укрепляя чувство собственной правоты и уверенности. Правильно, что он лгал Ингрэму; это его долг. Эрл сам не знал, как пришел к такому выводу, но справедливость его отрицать было невозможно; убежденность растекалась по всему его телу, заглушая слабые отзвуки сомнения и вины.

– Ну и как было за границей?
– тихо спросил он, стоя спиной к Ингрэму, весь напрягшись и выпрямившись.
– Как шли дела в Англии, Самбо?

– Мы довольно неплохо там жили.
– Ингрэм, хмурясь, склонился над приемником.
– Жили мы в казармах, и особых строгостей насчет увольнительных не было.

– Звучит неплохо, - буркнул Эрл.

– Армия есть армия, - пожал плечами Ингрэм.
– Хорошо или плохо идут дела, она все равно остается армией. Не мне тебе объяснять.

Эрл сузившимися глазами наблюдал за ним.
– Тебе должна была понравиться Англия. Я слышал, там за вами просто бегали.

– Да, люди там действительно приятные, - рассмеялся Ингрэм. Спрашиваешь у них дорогу, так тебя берут за руку и ведут полпути, непрестанно повторяя: "- Вы не смошете заплудиться, приятель, вы на самом деле не смошете." Они в самом деле так говорят, я не шучу.

– Неплохо ты передаешь английское произношение. Кто-то научил?

– Я слишком часто слышал, как они говорят.

Эрл вновь приковылял к дивану и уставился на склоненную голову Ингрэма.

– Неплохо время проводил, а?

– Большинство к солдатам относилось дружелюбно. Сам знаешь, как это бывает. Показывали фотографии сыновей, служивших в Бирме или где-нибудь еще, расспрашивали про Америку.

– Должно быть, здорово ты заливал, - заметил Эрл.

Ингрэм пожал плечами и попытался улыбнуться. Он чувствовал, что злость так и прет из Эрла, как жар из печки. Какого черта с ним случилось? Что так разозлило?

– А что ты скажешь о людях, Самбо?
– не унимался Эрл.
– Мне бы хотелось знать. Сам я никогда не встречал никого, кроме лягушатников и немцев.

– Ну, я же говорил, они очень приятны и дружелюбны.
– Он понял, что так разозлило Эрла, и насторожился.
– Я никого не знал близко, но к нам все хорошо относились.

– Ты никого не знал, да?

– Ну, я одного я знал довольно хорошо, - сознался Ингрэм.
– Правда не очень долго, но это не имеет значения. Из тех людей, с которыми сразу находишь общий язык... Если ты понимаешь, что я имею в виду.