Завтра всё наладится
Шрифт:
Стоило достать из шкафа курабье и открыть холодильник, в ноги уже ткнулась Муська.
– Пушистая предательница, бросила Игорюшу?
– пожурила животинку Тоня. Пестрый хвост ходил из стороны в сторону, уши прижались, лоб обтирал белые ноги Антонины. До речки что ли летом дойти? Зинулю вывести точно не мешало бы, всё дома да дома ребенок…
– Утречко!
– заглянула Маша, зевая во весь рот. Её длинная рыжая коса за ночь почти не растрепалась.
– Омлет не ставили ещё, Тонь-Ванна?
– Пока не ставила. Доброе утро.
– Ща, помоюся,
– пообещала Машка, одернула подол коротковатой ночнушки и ушла в ванную, зашумев тут же водой изо всех сил. Неужели нельзя поменьше открывать кран, в гостях ведь, не дома! Нет, обязательно на полную лить…
Не успела бабушка намазать бутерброды, мимо к двери уже промелькнул рюкзак с единорогами.
– Сонечка, возьмешь что-нибудь? По дороге хоть пожуешь?
– Привет, бабуль, - обняла быстро Тоню, выглянувшую следом, тонкая и высокая девушка в одном пока что ботинке.
– Яблоко есть?
– Держи. Тебе с твоей работой только яблоки и жевать! Бутерброд может? А лучше - сядь на пять минут, чайник вскипел почти.
– Не могу, бабуль, мне сегодня открываться, надо ночных сменить уже, я проспала. Завтра суббота, обязательно попью с тобой с утра кофе, хорошо?
– Хорошо, котенок. Береги себя.
– И тебе хорошего дня!
– крикнула Соня уже с лестницы.
Стукнула дверь в комнату, в коридор вышла Наташа.
– Вы что, мама? Кто-то приходил?
– Сонечка на работу убежала, - Антонина рассеянно вытерла руки о подол халата.
– Я с работы, она на работу, вот жизнь.
Наташа дернула дверь ванной.
– Сейчас-сейчас, ещё десять минут, - крикнула Маша.
– Дурдом на выезде. Людям на работу собираться надо, а эта бездельница в ванне валяется, - пробормотала Наталья, подходя к зеркалу в коридоре и открывая пузырек со смывкой. Начав стирать один глаз, она продолжила расспросы: - А Юрец где?
В туалете зашумела вода, искомый сын буркнул «доброе-утро-мам» и прополз мимо нее в детскую, захлопнув дверь.
– Да что такое! Зину собирай давай, в школу опоздаете!
– метнувшись следом, крикнула мать.
Зина испуганно зыркнула на неё из-под одеяла:
– Доброе утро, мамочка. Я уже встаю.
– Вот и вставай быстрее, время видели?
Один глаз у Натальи был уже чистый и потому маленький, невзрачный, на другом ещё красовалась ярко-синяя стрелка. Губы сына дернулись в усмешке. Наталья резко обернулась к нему.
– Собираемся-собираемся, - пробормотал сын, глядя в пол.
– Вот и собирайтесь!
Наталья выбежала в коридор, несколько раз стукнула со всех сил в дверь ванной и на очередную реплику Машки сползла по стене, раскинув ноги в салатовых тапочках. На тапочках улыбались разноцветные почему-то зайцы, красный и оранжевый.
– Как же вы все меня задолбали, - закрыв ладонями несимметричное лицо, глухо произнесла Наташа.
– Чай, может? Или кофе?
– осторожно перешагнула через её ноги Антонина.
– Да, не откажусь. Спасибо, - вздохнув, невестка встала и
В детской, негромко, оглянувшись на дверь, Юра спросил сестру:
– Зинка, ты что лежишь?
– Мне кажется, я заболела…
– Этого ещё не хватало, ты что, маму не видела? Держи градусник, быстро. Меряем и бежим. Сейчас бутер тебе принесу. Какое платье достать?
– Не надо платье, можно я дома останусь?
– Значит, синее будет. Давай-давай, засовывай под мышку, знаю, что холодный. Если 38 наберешь - останешься. Но лоб у тебя не горячий, так что особо не надейся.
Зевая, из соседней комнаты вышел в коридор помятый Сережа, привычно пригнувшись под люстрой. Как и сын, он обошел Наталью по стеночке, та же, выплеснув все эмоции, сосредоточенно оттирала бордовый с губ.
– Мам, привет, - упал Сереженька на табуретку в кухне.
– А где-то ещё оставалось…
– Никакого пива, - понизив голос, твердо ответила Тоня.
– Чай почти заварился.
Заглянул Юрка, стащил со стола два бутерброда, без улыбки кивнул отцу и вернулся к сестре.
– Почти тридцать семь, смотри!
– подняла голову Зина.
– Не считается, вставай давай. Ешь.
– А зубы почистить?
– Там снова теть Маша. Сначала оденешься, потом умоешься перед выходом. Давай, косы тебе заплету. Осторожно, крошками кровать не засыпь, сама потом ворочаться будешь.
Поникшая Зина дотянулась до книги и успела перелистнуть страниц двадцать, пока брат справлялся с её волосами. Обычно кудри до поясницы распутывала Соня, но в последнее время между учебой и работой она по утрам ничего не успевала.
Грохнула дверь ванной, на кухню выкатилась раскрасневшаяся Маша в одном полотенце.
– Ну что, братец, как утречко твое?
– Машка, не ори.
– Ладно-ладно, молчу. Осталось масло ещё? А яйца куда подевались…
Называть Сережу братом Маша любила, но не уточняла степень близости их родства. Маша была дочерью двоюродного брата Игоря Семеновича, скончался тот уже лет десять как. Познакомились «брат с сестрой» всего месяца три назад, когда Машка с мужем Геной позвонили в дверь московской квартиры, приветственно помахав чемоданами.
Наталья вернулась на кухню через десять минут, посвежевшая, с накрашенными заново глазами, на этот раз менее броско - золотыми и бежевыми тенями, и в рабочем синем, в цвет дочкиному, платье, которое успело высохнуть после вчерашней генеральной Тониной стирки. В чем же она тогда ночью работала? Утром Тоня видела невестку только в домашнем наряде. Неужели в той черной тряпочке с блестками, не прикрывающей колени, её на работу пустили?
– Дети, выезжаем, - крикнула Наталья, не оборачиваясь, уже без особой злобы в голосе, и достала из холодильника питьевой йогурт со злаками и малиной. Муж зыркнул на неё из-за чашки чая, Наташа ответила ему столь ехидным взглядом, что оставалось только язык показать для завершения чистой эмоции.
– И тебе уже пора, небось. Глаза продрал наконец?