Завтра, завтра, завтра

Зевин Габриэль

– Только что приехали, – откликнулась Анна. – Собиралась тебе позвонить, как только все утрясется.

– А, так вы, значит, перебрались к нам навсегда?

– По всей видимости. Мой агент столько лет умолял меня попробоваться в пилотных эпизодах.

– Пилотные эпизоды снимаются весной, – резонно заметил Джордж.

– Само собой, весной, – дернула плечами Анна. – Я в курсе. Но мы не могли сорваться раньше: Сэму надо было окончить учебный год в школе. Ничего страшного, подготовлюсь к следующему сезону.

– Что ж, рад был повидаться, – кивнул Джордж и пошел прочь.

Внезапно он остановился и вернулся к их столику.

– Сэм, – проникновенно сказал он, – если у тебя найдется свободная

минутка, я бы с огромным удовольствием пообедал с тобой. Выбери удобный для тебя день, и моя помощница мисс Эллиот все устроит.

Джордж Масур пригласил сына в «Ла Скалу», милый, но приходящий в упадок итальянский ресторанчик, чья былая слава безвозвратно канула в Лету. До сего дня Сэм встречался с Джорджем не более шести раз, когда тот наведывался в Нью-Йорк по делам. Джордж брал его на прогулки, и они совершали паломничества к излюбленным местам туристов и разведенных отцов: заглядывали в магазин игрушек Шварца, пили чай в отеле «Плаза», посещали Бронксский зоопарк, Детский музей Манхэттена, варьете и прочее и прочее. Совместные вылазки, однако, не сблизили их, и Сэм не чувствовал к отцу никакой привязанности. Он наотрез отказывался звать его папой. В его представлении Джордж являлся человеком, с которым его мама когда-то «занималась сексом». Правда, суть этого «занятия» для десятилетнего Сэма оставалась тайной за семью печатями.

Сэм знал, что Джордж работал театральным агентом в ведущей голливудской компании по найму актеров «Уильям Моррис», которая не представляла интересы его матери. Знал, что одиннадцать лет назад Джордж ворвался за кулисы возрожденной из пепла постановки «Цветка лотоса» и провозгласил Анну королевой мюзикла. Знал, что Джордж и Анна встречались около полутора месяцев и Анна порвала с Джорджем по необъяснимым причинам. Знал, что спустя полтора месяца после разрыва Анна, обнаружив, что беременна, подумывала об аборте, и понимал, чем это могло для него кончиться. Знал, что она ни в какую не желала выйти замуж за Джорджа, а Джордж, после того как она забеременела, выписал чек на десять тысяч долларов, который она так и не обналичила. Знал, что Анна инвестировала эти деньги в трастовый фонд, созданный для оплаты обучения Сэма в университете, а Джордж больше не дал его матери ни цента. И все эти знания пришли к Сэму не от Анны, а от Гэри, собрата Анны по профессии, с которым она сдружилась на курсах актерского мастерства. Не в меру словоохотливый Гэри иногда присматривал за Сэмом, пока Анна выступала на сцене.

Джордж явился в превосходно сшитом летнем костюме, и Сэм подумал, что, наверное, его отец из костюмов никогда не вылезает.

– Привет, Сэм, – протягивая сыну руку, прогремел Джордж. – Спасибо, что выкроил для меня время.

– Всегда пожалуйста, – промямлил Сэм.

– Рад, что мы встретились.

Сэм спросил Джорджа, что ему заказать, и Джордж посоветовал «великолепнейший мелкорубленый салат». Сэм послушался, но водянистый и пресный салат разочаровал его. Отец с сыном обсудили Олимпийские игры, поговорили о семье Анны и Коритауне и сравнили жизнь в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

– Ты ведь знаешь, что я еврей? – спросил Джордж. – А это значит, что ты тоже наполовину еврей.

– Я тоже?

– Именно. Ты – часть меня. В тебе течет и моя кровь.

Сэм кивнул.

– Будь моя воля, мы с тобой виделись бы намного чаще, – как бы оправдываясь, пояснил Джордж. – Но, понимаешь ли, мне не оставили выбора.

Сэм снова кивнул.

– Не собираюсь ни в чем обвинять твою маму, но должен отметить: у нее тяжелый характер. Я ведь умолял ее переехать в Лос-Анджелес, когда она забеременела, но она отказалась. Заявила: никто, мол, в здравом уме не будет воспитывать ребенка в Лос-Анджелесе. И вот те на, она снова здесь. – Джордж пожал плечами и испытующе

посмотрел на Сэма. – Странный народ, эти люди, не находишь?

– Ну да, люди… – покряхтел Сэм, подражая умудренному опытом шестидесятилетнему старцу. – Что с них взять.

Джордж, похоже, остался доволен его ответом.

– Вот именно… Кстати, у меня есть домик в Малибу. Может, наведаешься туда часом?

– Несомненно, – вежливо отозвался Сэм, не ощущая никакого желания наведываться в Малибу. – Далековато, конечно…

– Не так уж и далековато. А хочешь познакомиться с моей девушкой? Она симпатичная. Я это не для красного словца говорю, а чтобы ты мог ее представить. Понимаешь, зрительные образы и визуальные эффекты необычайно важны для людей. И если ты в состоянии нарисовать людям привлекательную и захватывающую картинку, считай, ты на коне, мой мальчик. О чем это я? Ах да, о моей девушке. Она очень, очень привлекательная. Ты смотрел фильмы о Джеймсе Бонде? В последнем из них она играла второго секретаря. Конечно, многие возразят, что играть секретаршу в фильме про Джеймса Бонда – совсем не то, что играть девушку Бонда, но я придерживаюсь противоположного мнения. А ты?

– М-м-м… – замычал Сэм. – Вообще-то я никакого мнения не придерживаюсь.

Джордж жестом попросил счет у пробегавшего официанта. Расплатившись, он пожал Сэму руку и протянул визитку. На визитке значилось: «Ищу таланты! Джордж Масур, театральный агент компании “Уильям Моррис”».

– Если тебе что-то понадобится, звони без стеснения. Трубку возьмет мисс Эллиот, но она всегда знает, где меня найти. Ну а если даже она меня не найдет, оставь ей сообщение, и она обязательно мне его передаст.

Они вышли на улицу и пять минут, ожидая, когда Бон Чха подъедет и заберет Сэма, смущенно топтались на месте.

Джордж посмотрел на часы.

– Ты иди, – сказал ему Сэм.

– Ничего. Я не спешу.

– Я привык к одиночеству. Я всегда сам по себе, – вздохнул Сэм и тут же прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнее и ненароком бросил тень на свою маму. – То есть не совсем всегда.

Ровно в час дня к поребрику, точно вписавшись в тесное пространство между двумя колымагами, лихо подкатила Бон Чха на темно-зеленом спортивном автомобильчике. Бон Чха славилась непревзойденным водительским мастерством: в молодости, сразу после их с Дон Хёном приезда в Лос-Анджелес, она работала шофером в местной фирме, занимавшейся грузовыми перевозками. О ее параллельной парковке в семье ходили легенды. Сэм же хихикал, что бабушка водит так, словно играет в «Тетрис».

– Пока, Джордж, – махнул отцу на прощание Сэм, забираясь в машину.

– Пока, Сэм.

Сэм захлопнул дверь. Бон Чха, в платке и шоферских, подаренных мужем крагах, улыбнулась. В салоне автомобиля царила безупречная чистота. Водительское сиденье покрывала накидка с деревянными шариками – то ли для массажа, то ли для разгона крови; с полки багажника у заднего окошка приветливо махал лапкой упитанный манэки-нэко, радушный и гостеприимный котик; с салонного зеркальца свисал освежитель воздуха в образе Девы Марии. Запах давным-давно выветрился, но когда-то, согласно этикетке, освежитель благоухал сосной. Сэм частенько смеялся: «Хотите узнать мою бабушку – прокатитесь с ней в ее автомобиле».

– Твоя мама просила не говорить, но я скажу: он мне не нравится, – заявила Бон Чха.

– Он приглашал меня в Малибу.

– Малибу! – возмущенно, словно отплевываясь, зафырчала Бон Чха. – Твоя мама такая дивная и талантливая! Но мужчин выбирать совсем не умеет.

– Но Джордж говорит, во мне течет его кровь. А если я – часть Джорджа, то…

Бон Чха вовремя сообразила, что ляпнула глупость, и поспешно исправилась.

– То ты – самый восхитительный и чистокровный корейский малютка, которого я обожаю!