Завтра
Шрифт:
Письмо оказалось последней каплей. Не в силах совладать с собой, Эмма ответила несколькими строками, в которых выплеснулся весь ее гнев, вся ее обида.
От кого: Эмма Ловенстайн
Кому: Мэтью Шапиро
Тема: Re: Sustine et Abstine
«Вовсе не денег я хочу, жалкий вы человек!
Я хочу любви! Хочу иметь семью!
Хочу того, чего не купишь ни за какие за деньги!»
Эмма нажала на клавишу, отправляя послание, и тут обнаружила, что Мэтью с женой и дочкой уходят. Она закрыла ноутбук и попросила счет. Наличных у нее не было, и она расплатилась карточкой, но вынуждена была
Эмма поспешно вышла на Норт-стрит и увидела, что счастливое семейство уже двигается не спеша по Гановер-стрит. Она долго шла за ними по великолепной улице с фонтанами, маленькими бассейнами, красивыми фонарями и деревьями по обеим сторонам. После пятнадцати лет неустанных гигантских усилий Бостону удалось осуществить подвиг. Он похоронил автостраду, которая его уродовала. Теперь дорога в восемь полос спряталась под землей, стала невидимкой, уйдя в чрево города. А наверху возникло новое свободное пространство с островками зелени, уютными уголками, целиком предоставленными в распоряжение пешеходов.
Эмма дошла с Мэтью и Кейт до перекрестка Кембридж-стрит и Темпл-стрит. У перехода Мэтью и Кейт обменялись беглым поцелуем и разошлись в разные стороны. Расставание застало Эмму врасплох, на секунду она застыла в нерешительности. Сообразив, что Мэтью с дочкой вернутся к себе домой в Бэкон-Хилл, она решила последовать за Кейт.
Молодая женщина миновала вертикальные конструкции Олд Вест Черча и оказалась поблизости от более современного квартала, где чарующую патину кирпичных особнячков сменили холодные блики стекла и металла. Эмма подняла голову и взглянула на светящуюся надпись. Оказывается, она у главного входа в ГБМ, Главную больницу Массачусетса.
Здание больницы затерялось в квартале-спруте, где высотные здания теснились одно подле другого без видимого смысла и уж, конечно, без всякой красоты и гармонии. Больница, похоже, тоже постепенно разрасталась, как разрастаются колонии грибов. К первому уже постаревшему зданию прилепилась гроздь новых строений, и каждое было просторнее и выше предыдущего. И больничный комплекс продолжал строиться. В окружении подъемных кранов, строительных вагончиков, грузовиков и бетономешалок из земли выползало нечто гигантское.
Кейт чувствовала себя как дома в этом недобром хаосе и быстро направилась к импозантному кубу из бирюзового стекла, который приютил под своей крышей кардиологический центр. Врач-хирург Кейт Шапиро взбежала спортивным шагом по лесенке и исчезла за автоматическими дверями, которые гостеприимно раздвинулись перед ней. Эмма догадалась, что Кейт отправилась на дежурство в специализированное кардиологическое отделение ГБМ.
Некоторое время она стояла в нерешительности. Последовать за Кейт в больницу не было никакой возможности. Ее тут же заметили бы и выставили вон. Да, собственно, что ей делать в этой больнице? Эмма собралась уже уходить, но любопытство оказалось сильнее. Оно было просто непреодолимым. В ее жилах бурлил адреналин, делая ее решительной и бесстрашной.
Она посмотрела в одну сторону, в другую, ища подсказки. День был воскресный, и обширная автостоянка была занята выстроившимися в два ряда «Газелями» со всевозможными товарами. Широко распахнув задние двери, они предлагали, что могли: продукты, лекарства, хозяйственные мелочи, белье, одежду — все вперемешку.
Эмма подошла к последнему фургончику и заглянула внутрь. Там стояли большие корзины с простынями, больничной одеждой для пациентов и халатами для врачей. Она поискала
После уличной сутолоки светлый холл показался Эмме особенно просторным. Тропические растения, бамбук, орхидеи, вода в небольшом бассейне из керамической плитки — все создавало умиротворяющую атмосферу.
Эмма увидела Кейт: та стояла в середине холла и оживленно беседовала с коллегой. Вскоре разговор закончился, и Кейт, показав свой бейджик охраннику, стоявшему у входа в лечебное отделение, стала подниматься вверх по лестнице.
У Эммы не было волшебного бейджика — она осталась в холле и взяла одну из брошюр, лежавших на столике. Вспомнив свои юношеские занятия в театральном кружке, она постаралась войти в образ и стать одной из тех, кто сновал по этому холлу. Сумка за плечом, белый халат, уверенная походка — она мало отличалась от практикантов и врачей, которые то и дело проходили мимо нее. Эмма, уткнувшись в брошюру, словно в карту больного, от которой не могла оторваться, готовясь к операции, прошла мимо охранника. Он даже не взглянул на нее, и она поспешила по лестнице вслед за Кейт и вошла за ней в кафетерий для персонала. Кейт подсела к столику, где сидели двое практикантов: хорошенькая метиска с тонкими чертами лица и здоровенный красивый парень, которому куда больше пошла бы футбольная форма, чем стетоскоп на шее.
Эмма села за соседний столик, желая послушать, о чем они будут говорить. Кейт поздоровалась с ними без намека на улыбку, хотя было очевидно, что именно она руководит их практикой, отказалась от кофе, которое они ей предложили, и резким тоном начала обличительную речь. Она обвиняла их в некомпетентности, употребляя самые неблагожелательные определения, называла неучами, дилетантами, верхоглядами, опасными для пациентов ничтожествами с познаниями ниже плинтуса, кандидатами на вылет. Расстроенные молодые люди пытались что-то сказать в свое оправдание, но по сравнению с агрессивным напором руководительницы их слова выглядели жалким лепетом. Кейт не пожелала их слушать, поднялась и завершила разговор серьезной угрозой:
— Если не возьметесь за ум и не поймете, что работать здесь нужно по-настоящему, можете распрощаться с мечтами о хирургии. Я без малейших угрызений совести не подпишу вам практику.
Кейт посмотрела обоим в глаза, желая убедиться, что разнос достиг цели, повернулась и направилась к лифту.
На этот раз Эмма не поспешила за Кейт, а осталась сидеть, навострив уши, выслушивая ребят, которые дали волю огорчению и гневу.
— До чего же эта сволочь груба и несправедлива!
— Вот и высказал бы ей это в лицо, Тим! А теперь-то чего кипятиться!
— Ну ты даешь, Мелисса! Как это не кипятиться, блин! Восемьдесят часов в неделю без роздыху, и мы же неучи и верхогляды!
— Да, она очень требовательна. И к себе, и к другим. Но она единственная из начальства, кто во время дежурства может подменить сиделку!
— Но это не основание, чтобы говорить с нами по-свински! За кого она себя принимает, блин?
— За лучшего хирурга этой больницы. И это так, Тим! Ты знаешь, какой у нее был балл выпускного теста? Три тысячи двести. Самый высокий с тех пор, как ввели этот тест. Никто с тех пор не набрал больше.