Завтрак на руинах
Шрифт:
Карл вцепился в нее.
— Мама!
Он пытался схватить ее за руку, но мадам Глогауэр, прикладывая всю свою силу, тянула руки к солдатам.
— Они тебя не понимают, мама.
Мадам Глогауэр сделала шаг назад, затем другой, а затем повернулась и побежала. Карл побежал было за ней, но споткнулся и упал. Мать исчезла в небольшой аллейке. Мимо Карла пробежали солдаты и тоже скрылись в аллее. Вслед за солдатами пробежали горожане. Они пронзительно истерично кричали. В голосах их слышалась ненасытная жажда крови. Карл поднялся на ноги и тоже побежал. Послышалось несколько выстрелов и несколько выкриков. К тому
— Эти красные свиньи используют женщин и детей, чтобы те воевали за них, — сказал какой-то мужчина. Он злобно взглянул на Карла. — Чем скорее Париж будет очищен от такого сброда, тем лучше.
Мать лежала лицом вниз в уличной грязи. На ее спине расплывалось темное влажное пятно. Карл подошел поближе и обнаружил, что это кровь.
Рана на спине матери все еще кровоточила. Никогда прежде Карлу не приходилось видеть кровь матери. Он изо всех сил попытался перевернуть ее на спину, но безуспешно — его силенок не хватало.
— Мама?
Внезапно все ее тело приподнялось в жадном сухом вдохе. Она застонала.
Дым застилал небо. Наступал вечер, и город пылал. Повсюду красные сполохи распарывали ночь. Ухали выстрелы, но людских голосов больше не было слышно. Даже редкие прохожие, которых Карл умолял помочь его раненой матери, молчали и шли мимо. Один или двое даже грубо рассмеялись. С помощью Карла мать ухитрилась перевернуться и теперь сидела, прислонясь спиной к стене. Она трудно дышала и, кажется, не узнавала Карла, неотступно уставившись, как и всегда, куда-то вдаль. Растрепанные волосы обрамляли непроницаемое узкое тревожное лицо. Карл хотел принести ей воды, но боялся оставлять ее одну. Наконец он вскочил и заступил дорогу какому-то мужчине, что шел в сторону бульвара Сен-Жермен.
— Пожалуйста, помогите моей матери, месье! — сказал он.
— Помочь ей? Ну конечно! А потом они меня тоже расстреляют. Хорошо это будет, по-твоему, а?
Мужчина запрокинул голову и зычно рассмеялся. Затем пошел своей дорогой.
— Она никому ничего не сделала плохого! — закричал Карл.
Мужчина остановился, как раз дойдя до поворота.
— А это с какой стороны посмотреть, молодой человек, — он указал на бульвар. — Вон кто тебе нужен! Эй, вы! Стойте! Тут для вас еще пассажир!
До ушей Карла донесся пронзительный скрип. Затем скрип прекратился. Мужчина, стоя у поворота, обменялся несколькими словами с кем-то невидимым. Затем мужчина исчез. Инстинктивно Карл подался назад — у него мелькнуло смутное ощущение, что его матери угрожает опасность. Из-за поворота появился какой-то мерзкий старик.
— Продыха не дают, окаянные! — пожаловался он Карлу.
Старик отодвинул Карла в сторону, кряхтя, вскинул мадам Глогауэр на плечо, повернулся и, шатаясь под ношей, пошел по улице. Карл пошел следом за ним. Неужто этот человек и в самом деле поможет матери? Может, он отвезет ее в больницу?
За поворотом стояла телега. Лошадей в упряжке не было. Всех лошадей (Карл это уже знал) съели во время осады. Вместо лошадей в оглоблях стояли несколько оборванных мужчин и женщин. Увидев, что старик возвращается, они двинулись вперед. Телега со скрипом тронулась с места.
— Эй, вы там! Помогите! — буркнул старик.
Один из мужчин, тот, что помоложе, выпростался из упряжи, пошел навстречу старику и помог взгромоздить мадам Глогауэр поверх кучи. Она застонала.
— Куда вы ее увозите? — спросил Карл.
На него никто не обратил внимания. Телега пронзительно скрипела. Карл шел за ней. Время от времени он слышал жалобные стоны матери.
Карл очень устал. Глаза слипались. Он едва различал окружающее. Но он шел и шел за телегой, шел на звук, слыша резкий стук башмаков, шлепанье босых ног, скрип колес, а временами крики и стоны живых пассажиров. К полуночи они достигли одного из отдаленных районов города. Телега с пронзительным скрипом въехала в какой-то сквер. Здесь было много версальских солдат, стоящих на затоптанном газоне. Посреди газона зияло темное пятно. Старик что-то сказал солдатам, а затем он вместе со своими компаньонами начал разгружать телегу. Карл пытался в темноте разглядеть, где его мать. Оборванные мужчины и женщины таскали тела в сторону темного пятна и там сбрасывали их. Теперь Карл увидел, что это была свежевыкопанная яма, в которой было множество тел. Он всматривался в темноту, уверенный, что различает среди стонов раненых голос матери. Не было ни малейшего сомнения в том, что раненых собираются похоронить вместе с мертвыми. В обступивших сквер домах оконные ставни были закрыты, огни погашены. Подошел солдат и оттащил Карла прочь от могилы.
— Проваливай, — сказал он. — Или окажешься вместе с ними.
Скоро телега снова уехала. Солдаты уселись возле могилы и раскурили трубки, громко пеняя на трупную вонь, которая становилась уже непереносимой. Из рук в руки передавалась бутылка вина.
— Я буду рад, когда все это кончится, — сказал кто-то.
Карл сидел на корточках, прислонясь к стене одного из домов, пытаясь различить голос матери среди стонов и воплей, доносящихся из ямы. Ему казалось, что он явственно слышит, как она умоляет вытащить ее оттуда.
К тому времени, когда забрезжил рассвет, голос ее затих. Со скрипом вернулась телега, груженная новыми телами. Эти тела также были сброшены в яму. Затем послышалась команда офицера. Солдаты неохотно поднялись на ноги, составили винтовки и подняли с земли лопаты. Затем они начали забрасывать тела землей.
Когда солдаты закончили свою работу, Карл поднялся, и побрел было прочь.
Солдаты побросали на землю лопаты. Видно было, что они подбодрились. Появилась еще одна бутылка вина. Один из солдат заметил Карла.
— Эй, молодой человек! Раненько поднялся.
Солдат взъерошил Карлу волосы.
— Небось, любопытство чуть свет на улицу выгнало, а?
Солдат приложился к бутыли, а затем протянул ее Карлу.
— Не хочешь глотнуть?
Он засмеялся.
Карл улыбнулся ему в ответ.
* * *
Карл учащенно дышит и извивается на кровати.
— Что ты делаешь? — шепчет он.
— Тебе не нравится? Впрочем, тебе не обязательно это должно нравиться. Это не всем нравится.