Завтрашний ветер

Евтушенко Евгений Александрович

Другой наш классик — Салтыков-Щедрин — с го-

речью добавил: «Поэт! Если из миросозерцания свое-

го ты выжал последние соки, то замечу: ведь есть же

на свете миллионы людей, которые не написали

в жизни своей ни строчки, и живут же... отчего же

и тебе не последовать их примеру?»

Итак, по нашей классике посредственность есть

непозволительность, отсутствие миросозерцания долж-

но налагать вето на употребление чернил.

Можно воз-

разить: «Не всем же быть гениями. Есть и честные,

скромные труженики пера». Но человек, называю-

щий себя писателем, хотя явно не может писать, уже

этим нескромен. Тем более такой человек нечестен,

если он ожидает похвал и наград за эту свою не-

скромность, которая иногда ханжески притворяется

скромностью. Нельзя требовать от каждого писате-

ля, чтобы он был гением. Но следует все гаки тре-

бовать от каждого писателя, чтобы он не был по-

средственностью, хотя в ряде случаев это необратимо

поздно. Посредственность чаще всего происходит от

невежества. Оставим в стороне невежество застенчи-

вое, простодушное, незлобивое, происходящее часто

не по собственной вине. Но не простим невежества

самодовольного, торжествующего, превращающего-

ся в нравственный лилипутизм, озлобленный на всех,

кто выше ростом. Торжествующее невежество порой

неплохо мимикризируе1ся, играя в образованность, —

у него всегда наготове хотя бы несколько цитат, —

но копни поглубже зазнавшегося неуча и увидишь,

что он никогда по-настоящему ничего не читал. Есть

более опасный подвид невежества — это невежество

образованное, глубоко начитанное, но за этой начи-

тайностью не стоит никакого миросозерцания. А при

отсутствии миросозерцания даже самые энциклопеди-

ческие знания приводят опять к тому же невежест-

ву, цинично вооружившемуся внешней культурой.

Отсутствие или размытость миросозерцания — это

.тоже один из неумолимых признаков посредственно-

сти. Отсутствие миросозерцания — опасная готов-

ность к любым компромиссам. Вот что по этому

поводу говорил Лесков: «Компромисс я признаю в

каком случае: если мне скажут попросить за кого-

нибудь и тот, у кого я буду просить, глупый человек,

то я ему напишу — ваше превосходительство... Но в

области мысли — нет и не можег быть компромис-

сов». Молодого писателя подстерегает множество

компромиссов, и один из первых — это компромисс

со словом. Незначительность слов расправляется да-

же

со значительностью побуждений. «Почему язык

хорош? Потому, что это творение, а не сочинение...»—

сказал А. Островский, создавший целый мир на сцене

прежде всего благодаря не ситуациям, а именно пол-

нокровному языку своих героев. Усредненность языка

неизбежно ведет к усредненностн чувств, потому что

только сильными словами можно выразить сильные

чувства. У настоящего живого языка два врага —

простота, которая хуже воровства, и вычурность, мас-

кирующая пустоту. «Простота языка не может слу-

жить исключительным и необыкновенным признаком

поэзии, но изысканность выражения всегда может

служить верным признаком отсутствия поэзии». Чехов-

ский призыв: «Не зализывай, не шлифуй, а будь не-

уклюж и дерзок», — конечно, могут взять на воору-

жение любители расхлобыстанности, готовые превра-

тить литературу в неряшливую распустеху. Но есть

неуклюжесть от безответственности и есть неуклю-

жесть естественная — от перегруженности эмоциями

и мыслями, как это было, например, у Достоевского.

Достоевский писал не фразами, а замыслом. Вырван-

ные из контекста, его фразы иногда могут выглядеть

неуклюже, но внутри замысла ложатся одна в одну.

Если у Некрасова учиться только неуклюжести его

неправильных ударений, отстранив как второстепен-

ное его талант дерзости замысла, то даже из Некра-

сова можно сделать преподавателя небрежности.

Учиться у классиков только их недостаткам — заня-

2 Е. Евтушенко

33

возмущение крестьянским бесправием и восхи-

щение красотой зимнего леса и красотой души

русских крестьянок! Только образ жизни, не рассе-

ченный, не раздробленный, не расщепленный искус-

ственно, а озаренный, высвеченный сразу, целиком

неравнодушием, которое выше «беспристрастного све-

та дня», может подсказать обобщения, равные вели-

чию жизни. «Единственно лишь там, где есть вели-

кие надежды и великие мысли о будущем, там

только и есть тот принцип литературной жизни, кото-

рый помешает им окаменеть и допустить литературу

до полного истощения...» (Г. Успенский). Неравно-

душие к будущему порождается только неравнодуши-

ем к современности. Между тем существует распро-

страненное и даже навязчиво распространяемое за-

блуждение о том, что только вечные темы, вознесши-