Зайцемобиль
Шрифт:
– Так тебе чего?
– Марок, - сказал Усов неокрепшим басом.
– У вас нет марок?
Генка сказал и тут же испугался, что отрывает Юлю от работы и что сейчас выйдет сам директор и строго скажет: "А этот мальчишка что здесь делает?"
Усова прогонят, а Юле попадет. Он стоял и теребил в руках шапку.
– Марки?
– удивилась Юля и задумалась.
Снова зазвонили телефоны. Усов вздохнул и хотел уйти, но Юля сделала ему знак, чтобы подождал. Снова он стоял, переминаясь с ноги на ногу.
Потом Юля вскочила, принесла стул, открыла ящик стола, усадила Генку
На конвертах в ящике были налеплены марки - большие и малые, всех цветов. Усов провел рукой по горе конвертов и растерянно спросил:
– И все можно вырезать?
– Дурачок, конечно, все! А то уборщицы выбросят.
Усов понял, что жизнь ему улыбнулась. Он не торопясь вынул из ящика первый конверт, не стал вырезать марку, положил на стол так, чтобы не мешать Юле, а затем начал вырезать все подряд, складывая марки в этот первый конверт. На всех конвертах было написано одно и то же: "Директору завода Гаврилову В. Я.". Генка вырезал, вырезал, вырезал, сбрасывая остатки конвертов в корзину. Корзина скоро заполнилась, и конверты стали ложиться горой в угол под столик с цветными телефонами. А Генка все работал ножницами, и вскоре конверт с марками раздулся так, что новые класть было некуда. Тогда Усов взял второй конверт и снова стал вырезать и заполнять его. На заводе кончился рабочий день, стемнело, и только директор Юлю еще не отпускал. Она сидела, усталая, и, вынув зеркальце, подводила ресницы. Телефоны звонили все реже. Они тоже устали.
– Ну как, годится?
– Юля вспомнила про Генку.
Он кивнул. Он уже подчищал остатки.
– Пойдем, я тебя выведу из проходной.
– поднялась Юля.
– А то не выпустят. Бабушку поцелуй, а маме привет.
Усов шагал по улице, гордо держа два больших конверта, до отказа набитых марками.
Дома Генка выложил марки на стол.
Первым делом он налил в таз воды и высыпал туда марки - целую гору. Отобрал их, отмокшие, снял с полки все книги, которые только были в доме, и между страниц сложил марки.
Бабушка штопала Генке носки, если же ей надо было пройти, осторожно вышагивала по комнате зигзагами, обходя таз, и стопки книг на полу, и расстеленные газеты.
Генка высыпал марки на стол и отобрал флору и фауну, прибавив изрядную порцию к тем четырем маркам, которые у него были. Он только теперь по-настоящему понял, как много у него марок. Можно собрать на любую тему. Но пускай уж остается флора и фауна.
Остальные Генка разбирать не стал - надоело. Он решил, что обязательно напишет матери письмо. Как достал марки и вообще как дела. От Юли привет не забыть бы передать... Но письмо успеет. Он подошел к окну и стал свистеть Светке Мельниковой, что жила этажом выше.
Светка тут же высунулась из окна, взмахнула руками, скрылась и через минуту спустилась.
Она вошла и удивленно застыла у стола.
– Бери, - сказал Генка.
Светка недоверчиво посмотрела на него и загадочно улыбнулась.
– Бери!
– повторил Усов и покраснел.
Мельникова подошла к столу крадучись, как кошка. У нее разбежались глаза. Она сразу обратила внимание на самые большие марки с космическими кораблями и тут же решила их собирать.
Губы у Светки приоткрылись, она часто-часто хлопала длинными ресницами.
Генка смотрел на нее счастливыми глазами.
– Послушай, - вдруг спросила Светка.
– Тебе на жалко?
– Чего там! Захочу - еще достану!
– Тогда я возьму еще про войну. И вот эти серебряные, ладно?
– Бери!
Светка завернула марки в газету.
– Ну, я пошла...
И взглянула на Усова. Генка стоял посреди комнаты и не отрываясь глядел на Светку. Глядел - и глаза его сияли.
– Я пошла, - повторила она.
– Посиди еще... Хочешь, чай будем пить?
– очнулся Генка.
– Чай? Да мне попадет! Уже почти что ночь... Пока!
Она погладила его по голове, как всегда делала ее мать, уходя ни работу, и выскользнула за дверь.
Все марки, кроме флоры и фауны, Усов принес утром в класс и просто выложил на парте.
Произошла небольшая свалка. Несколько марок порвали.
– Подумаешь, я и сам соберу!
– сказал Мишка.
– Беспорядок только устраивают.
И в толкучку не полез. Генка стоял в стороне и блаженно улыбался, видя, как из-под его парты вылезают коллекционеры, крепко прижимая к груди марки. За этим занятием застала свой чудесный класс Алла Борисовна.
Весь урок и следующий тоже в классе шел энергичный обмен. Тот, кто схватил ненужные марки, менял теперь у других на те, которые требовались.
– Осел ты!
– ласково сказал Гарик Сонкин Усову.
– Самый настоящий, с длинными ушами. Ты бы мог знаешь сколько выменять на эти марки? А ты выбросил.
– Не выбросил, а отдал, - заметил Усов.
– Буду еще мелочиться! Что я, Плюшкин какой-нибудь?
– Да у Генки, знаешь, сколько марок?
– вмешалась Мельникова.
– Он себе и так собрал - будь здоров!
Сонкин задумался и ничего не возразил. Всеобщий азарт его не задел.
До выставки оставался всего один день. Все должны были расклеить свои марки на большие листы бумаги и принести в школу.
– Кто не расклеил, завтра - последний срок!
– обходил и предупреждал всех Гаврилов.
Листы разложили на полу, и Мишка отгонял любопытных, чтобы не наступили.
– А твои где?
– спросил он Усова.
Тот показал коробку.
– Разве у тебя тоже фауна и флора?
– удивился Гаврилов.
– Нет, - ответил Генка.
– У меня флора и фауна.
Оказывается, никто не собирал флору и фауну, кроме Мишки и Усова.
– Это же нечестно, понял?
– Мишка увидел, что у Гены марок намного больше.
– Надо самому собирать, а нахватать сразу я, знаешь, сколько могу, если схожу к отцу?
– Пойди, - согласился Усов.
– Так ведь их отмачивать надо, лучше готовые купить.
– Купи, - снова согласился Генка.
Тут начали марки вывешивать. Мишка повесил, и у него оказалось совсем мало. Усов вспомнил, как вырезал марки у тети Юли. Только теперь до него дошло, что директор завода и есть сам Мишкин отец. Как-то нехорошо получилось. Ведь, правда, Мишка мог сходить на завод, и это были бы его марки. На конвертах же написано: "Директору завода Гаврилову И.Я.".