Заземление
Шрифт:
Неожиданно вспомнилась недавняя лекция по физике. И глупая, но такая искренняя месть Нери. Где он сейчас, хотелось бы знать… Шале застыл в раздумьях, не отводя глаз от бликов света, играющих на шоколадных потёках.
— Точно такой же пончик Нери растёр по моему рюкзаку, — констатировал Гандива, перехватив взгляд Шале. — Глупо. Прямо как ребёнок неразумный.
— Он был очень возмущён твоим поведением, — пробормотал Шале, бултыхая пластиковой палочкой в пустом стакане.
— А что я сделал такого? — староста нахмурился. Морщинка пролегла тонким изломом вертикально по его лбу.
Шале разве что не взбесился
— А ты типа не понял?! — выкрикнул он, в раздражении сметая крошки на пол.
— Он учиться должен, а не металлолом пинать, — спокойно заметил Гандива. — Первые два курса, когда мы были друзьями, у Нери были совершенно другие приоритеты. Мне, старосте потока, неприятно видеть, как перспективная особь дергадирует на глазах.
— Нери не деградирует, — Шале стало обидно за нового товарища. — Может быть, он наоборот развивается в нужном направлении? А тебе обидно, что ты отстаёшь!
— Ну да, конечно. Развивается в нужном направлении и пропускает занятия, — едва заметная ухмылка пробежала по губам Гандивы. Но раздражённый блеск в глубине его зрачков дал Шале знак, что слова достигли цели. — Это верный путь назад.
— Да если бы у него были такие связи, как у тебя, он бы…
— Я уточнял: в списке заболевших его нет, — перебил Гандива. — Значит, это прогул.
— Уверен, у него есть на это причины, — отметил Шале.
Гандива невозмутимо отпил кофе. Коричневый след остался в уголке рта. Словно чувствуя дискомфорт, он достал из кармана салфетку и тщательно утёр губы. Шале передёрнуло от этой наигранной педантичности.
— Об уважительных причинах предупреждают, — Гандива по-прежнему был непреклонен.
— Может, ему и набирать тебе не хочется после такого?! — Шале с яростью запихал остатки бутерброда в рот и принялся энергично жевать. Докладывать Гандиве о разговоре с деканами и ФСО совершенно не хотелось.
— Мог бы оповестить деканат, — Гандива пожал плечами. — Но деканы не захотели говорить со мной на эту тему.
— Значит, причина конфиденциальна, — тут же нашёлся Шале. — Не лезь в чужие дела. Хотя бы раз.
Гандива энергично взмахнул редкими ресницами и закатил глаза, словно собираясь молиться, как в допереломные времена. Казалось, что он вот-вот вылезет из скафандра раскрасневшейся кожи. Шале в недоумении повёл плечом: вроде, ничего обидного не сказал, а на тебе! Будто электрочайник в розетку воткнул, или варочную конфорку включил под наполненной кастрюлей.
— Нери — не чужой мне, — с неожиданной искренностью произнёс староста, посмотрев Шале в лицо. Непонятная ностальгия оттенила его прищур. — Мы многое прошли вместе. Не думай, что за один день ты узнал о нём больше, чем знаю я: подобные вещи просто так не вырвать с корнем. Но… я действительно не ожидал от Нери того, что он делает в последнее время. Нарушение мораториев, публичные провинности, мелкое хулиганство, порча чужого имущества, прогулы. А ведь хороший парень.
— Не делай преждевременных выводов, — Шале сжал губы, ожидая как минимум подзатыльника с тяжёлой руки Гандивы. — Ты сейчас так категорично обвинил его во всех смертных грехах! Тебе бы инквизитором, да в средневековье. Небось, состояние бы себе нажил,
Гандива неожиданно рассмеялся: видимо, шутка пришлась ему по вкусу.
— В любом случае, Нери для меня — раскрытая книга, — фыркнул он. — Он только в социализаторе так нарывался.
— Социализатор?! Слушай, главнюк, гони в следующий раз более правдиво, — Шале разъярённо махнул рукой. — Насчёт Нери мне ещё верится, но ты… Прости за откровенность, но за тебя бы непременно вступился твой дядя!
— Тем не менее, я провёл там две смены, — Гандива блеснул зубами. Странно, но более чем прозрачный намёк на поддержку с верхов его ничуть не разозлил: он словно пропустил его мимо ушей. — Для сравнения: Нери — всего одну. Это, кстати, не самое ужасное место в Иммортеле.
— Тебя отлично социализировали, — буркнул Шале, выкидывая биоразлагаемую тарелку с бутербродными крошками в дезинтегратор. Устройство, загудев, смяло бумажный диск и проглотило его. Пахнуло палёным картоном. — С этим не поспоришь…
— Глядя на твою реакцию, мне кажется, что нет, — Гандива пожал плечом и откусил пончик. Развод шоколадной глазури отпечатался на губах, и он тут же слизал его кончиком языка.
В этот момент Шале искренне ненавидел старосту, но отнюдь не за наигранную спесь и стремление выглядеть весомым. Пончик — вот причина. И шоколадная глазурь на золотистом тесте: свежая, чуть заветренная от сухого воздуха столовой. Если бы Гандива рискнул закатить глаза от удовольствия, он не погнушался бы его ударить.
— При чём тут моя реакция? — фыркнул Шале. — Как хочу, так и реагирую. Если тебя это задевает — твои проблемы.
— Меня в данный момент задевает только спинка соседнего стула. Будешь пончик? — Гандива неожиданно придвинул к Шале свою тарелку.
— Мораторий! Ты специально это делаешь?!
— Ах, да, — Гандива поджал губы. — Прости. Я правда забыл.
Какое-то время, Шале молча жевал хрустящие наггетсы, обмакивая лакомые кусочки в соус из вяленых томатов. У него были причины сомневаться в искренности слов Гандивы. Но некоторые вещи заставили взглянуть на старосту потока под другим углом. Они никогда не знал такого Гандиву. Раньше Шале видел лишь блатного и не слишком одарённого спесивца с завышенным чувством собственной важности. Да, Гандива был неуклюж в своей инертности, абсурден от отсутствия чувства юмора и жесток. Но одинок. Возможно, оттого, что всё падает ему на тарелку без каких-либо усилий. Даже в онлайн-играх не любят читтеров.
Староста одинок. Он очень хочет понимания, несмотря на то, что не прилагает никаких усилий для достижения этой цели. А Нери, должно быть, немного понимал его. Но, тем не менее, не замечал самого главного. Того, что счастье и самоутверждение для Гандивы не в статусах, которыми его заклеймили, возможно, против его воли.
Проглотив последний пончик, Гандива бросил тарелку в дезинтегратор.
— Ты идёшь на семинар по технике безопасности? — непринуждённо поинтересовался он.
— Ты мне? — Шале застёгивал рюкзак в надежде, что староста с его навязчивостью испарится прежде, чем он закончит. Молния жалобно взвыла под натиском пальцев, не желая сходиться над втиснутым в узкое пространство тренировочным костюмом. Шале никогда не оставлял сменную одежду в раздевалке, опасаясь, что его брэндовые вещи могут выкрасть.