Зазеркалье
Шрифт:
«Ты необычная» – сказал я тихо, и голос прозвучал хрипловато из-за пересохшего горла. Лида сжала руку сильнее. Словно в знак одобрения.
«Ты тоже, кот».
И в тот момент мне показалось, будто это уже было однажды – давным-давно – в детском сне или в позабытой жизни. Будто мы знали друг друга, любили, жили под одной крышей, затем потеряли, а теперь снова нашли. Я знал: вот сейчас мы дойдём до того тёмного поворота, и Лида заговорит о своей бабушке. О бабушке, которая рассказывала ей сказки и пекла блины по утрам. О бабушке, которая уходила в лес ночами…
«Знаешь,
Сердце в груди дрогнуло. Это ведь не сон? Я словно видел мысли Лиды прежде, чем они превращались в слова.
«Бабушка говорила, что в тайге живёт полоз. Что он спит под землёй. И выползает каждое лето из белого камня спрятанного в лесу. Бабушка говорила, что полоз ищет себе невесту – каждый год новую. И если не найдёт до первого снега, то зима будет долгой, а лето за ней засушливым».
Я помолчал пару мгновений. А затем спросил, сам не зная, для чего:
«Наверное, ещё и непременно девственницу? Как в сказках».
«Наверное, – кивнула Лида. – Может, поэтому с шестнадцати лет я хожу в лес спокойно».
Я улыбнулся ради приличия, но почувствовал, как кольнуло внутри. Странно, незнакомо… и совершенно беспочвенно. В конце концов, кто я такой, чтобы ревновать её к бывшим мужчинам? Случайный парень? Знакомый знакомого? Человек, который оценил ночь с ней в бутылку анисовой?
«Ревность – слабость, Андрей, – сказал себе мысленно. – Особенно ревность к прошлому. Не будь слабым. Только не с ней».
Чтобы погасить неприятное чувство, я начал говорить:
«Отец тоже любил рассказывать сказки. Точнее сказку. Одну и ту же: как он ловил дьявола в тайге».
Глаза Лиды заблестели.
«И как же?»
«Булавочкой».
«Чем?»
«Булавочкой. Это всё из тех же местных баек: хочешь поймать черта в лесу – приколи его тень иголкой. Да, кстати…».
Остановив Лиду, повернул её к себе осторожно. На мгновение наши лица оказались рядом, и я ощутил теплое дыхание на коже, почувствовал в воздухе электрическую дрожь. Мир замер в ожидании поцелуя, но я решил, что ещё слишком рано. Хотелось растянуть удовольствие. Поиграть с Лидой немного. Мне нравилось, как она послушно подалась вперед, стоило мне взяться за отворот надетой на неё куртки. Нравилось мелькнувшее детское замешательство, когда вместо того, чтобы притянуть Лиду к себе, я лишь распахнул полу и указал на внутренний карман.
«Вот этой».
Лида моргнула несколько раз.
«Что?»
«Вот этой булавочкой».
Лида опустила взгляд. Я провел пальцем по приколотой к ткани длинной серебряной игле с навершием в виде двуглавого орла, и пояснил:
«Ношу её как напоминание».
«А-а… Ты о ней».
Лида выглядела растерянной, понимая, что поддалась на уловку. Впрочем, быстро скрыв смущение за лукавой улыбкой, она спросила как ни в чем не бывало:
«И в чем же секрет булавочки?»
«Отец говорил, что в серебре. И в молитве, с которой достаешь иглу. Впрочем, он у меня суеверный. Как и все, кто слишком долго живёт в этой деревне… Здесь все суеверные. И сухие. Будто Роща вытягивает из них чувства. Лишает
«Из тебя тоже вытянула?»
Я усмехнулся, сообразив, к чему этот вопрос.
«Пожалуй, что нет. Вовремя уехал».
«Уверен?»
«Теперь уверен».
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а затем я отпустил куртку и отступил на шаг. Лида покачала головой и медленно опустила ресницы. Сделав вид, что ничего не произошло, мы пошли дальше по ночной улице.
Через пару мгновений Лида вдруг произнесла:
«И все же, каким бы ни был сухим твой отец, он отдал тебя в музыкальную школу».
«Что?»
«Ты играешь на клавишных. И, пожалуйста, не убеждай меня, что это не так. Всё равно не поверю. Пальцы тебя выдают».
«Боже, – искренне восхитился я. – Да ты ещё и наблюдательная. Может, лучше в следователи, чем во врачи?»
«Чтобы забрать твой хлеб?»
Я удивленно посмотрел на Лиду и по насмешливому взгляду понял, что она сказала это отнюдь не случайно.
«А здесь как догадалась? Тоже пальцы выдали?»
«Нет, не пальцы. Твои друзья».
Пришлось вздохнуть и смириться. Макс не оставил даже малейшего шанса сохранить ореол загадочности. Впрочем, сегодня она была и не нужна. Этим вечером хотелось быть открытым, легким, ласковым…
Лида на секунду сжала мою ладонь, и я сжал в ответ. Мы переглянулись. Улыбнулись чему-то, что одновременно пронеслось в наших мыслях.
Больше всего мне хотелось, чтобы наша прогулка никогда не заканчивалась. Чтобы мы шли так до самого леса, до реки, до песчаного пляжа. Устроившись где-нибудь на берегу, вместе бы встречали рассвет. Смотрели, как солнце поднимается над синими холмами тайги, в которой вьется тенями полоз – лесной бог, что крадёт невест и возвращается в подземное царство лишь с первым снегом. Я бы рассказывал Лиде жуткие сказки и тут же успокаивал шутками, а в какой-то момент, придвинулся бы ближе и словно между делом, обнял…
Но сердце в груди подсказывало: не сегодня. Всё будет, Андрей. Просто не сегодня.
«Пришли» – сказала Лида, развернувшись у деревянной калитки.
За её спиной в палисаднике цвели жёлтые бархатцы. Качалась и шелестела листвой черемуха. Лида стояла, чуть наклонив голову, и смотрела на меня, улыбалась лукаво – одними уголками губ.
«Значит, послезавтра уезжаешь?» – спросила она
«Взрослая жизнь зовёт».
«И куда тебя отправят?»
«Ещё не знаю. Скорее всего, на север. Следачить в городе у меня нет желания, а в здешних районах мест нет».
«Деревенский мальчик?»
«А ты городская девочка?»
«К сожалению».
«Почему к сожалению?».
«Город – не место для таких, как я».
«Каких таких?»
Лида вновь подмигнула мне. Затем задумалась на миг и поманила пальцем.
«Подойди, кое-что скажу…»
Я шагнул и в следующую секунду она поцеловала меня. Сделала это так ловко, что я растерялся на мгновение. А когда поднял руку, чтобы обнять и прижать к себе Лиду, она уже отшагнула назад и, прикусив губу, вновь посмотрела на меня с бесовским огоньком в глазах.