Заживо погребенный

Голощапова Елена Александровна

– Видишь ли, он охотился за своим сыном, о существовании которого до Явинской битвы не знал.

Каллрисиан приоткрыл рот от изумления, ошарашено глядя на Люка.

– Я сын Дарта Вейдера, Ландо. Бен Кеноби, рассказавший мне о моем отце, забыл упомянуть несколько подробностей. Например, когда джедаи становятся ситхами, они меняют имя, - в голосе Скайуокера тонкой ноткой прозвучал сарказм.
– Вместо этого он предпочел солгать, что Дарт Вейдер убил моего отца. Крит, ты спрашивал, кому же я хотел отомстить? Ему, но не только за отца, но и за смерть Кеноби. Именно я начал поединок на Беспине. Я, толком

еще ничего не умея, вызвал на бой противника, который ранее считался одним из лучших фехтовальщиков ордена. Вейдеру не удалось заморозить меня - он недооценил собственного сына. Чтобы убить, достаточно пары ударов. В моем случае хватило бы и одного. Нужно было как-то закончить поединок.

Люк вздохнул и посмотрел на правую руку. Он слишком хорошо помнил окончание поединка на Беспине.

– Вот тогда я и узнал правду.

– И ты молчал, - с легким намеком на упрек сказал Ландо, хорошо помня состояние юноши. Оказывается, это был не только болевой шок.

– Я, конечно, наивный, но все же понимал, что подобные изменения в биографии несколько не совпадают со статусом героя Альянса. Разумеется я молчал. Мадин и так посматривал на меня с подозрением. Думаю, если бы он узнал о моем родстве с Вейдером, то отдал бы приказ на мой расстрел не задумываясь. Есть старая военная поговорка: дети врага - тоже враги.

Соло задумался, о чем же еще молчал его друг. И еще сразу возникло понимание, почему Люк казался Хану гораздо взрослее, после того как последнего разморозили. Хан уже слышал эту историю от Скайуокера, но не слышал ее так. И, похоже, случилось что-то еще. Кореллианцу, несмотря на собственное не очень благополучное детство, не очень нравилось, как взрослеет его друг.

– Так вот, Вейдер оказался против смерти собственного сына. Он инсценировал мою смерть, объявив об этом всей Империи. В личности моего убийцы никто не сомневался. Он спрятал меня здесь.

– Маскировка, - заметил Хан.

Люк кивнул.

– Блокиратор в крови, левая автобиография, новое имя, - добавил он.

"Плюс экран в Силе", - вспомнил Скайуокер. Отец не только мог прятать его присутствие, но и искажать его.

– Ну что ты хотел от куратора СИБа?
– усмехнулся Люк.

– А почему Наберрие?
– спросил Крит.

– Подделывать ДНК легче. Я наполовину Наберрие. Вейдер вообще-то хорошо знал, на ком он был женат и от кого у него мог быть ребенок.

– Только не говори, что это сенатор Амидала, - сказал Крит.

– Угадал.

"А учитель неплохо устроился. Везде успел: и Императором стать и завести от бывшей королевы двоих детей", - подумал Крит.

– Но она умерла беременной, - тут же возразил он.

– Ну, мою смерть инсценировали не один раз. Официально я даже не родился. Поэтому мой отец и не знал обо мне. По документам у Амидалы никогда не было детей. Да только тест ДНК говорит об обратном.

– Кому-то это было выгодно, - задумчиво произнес Крит.
– Подожди. У Вейдера был какой-то конфликт с джедаями.

– После чего один из них посчитал себя вправе украсть у него сына и спрятать на захолустной планете. Ах да, совсем забыл. Меня еще и натравливали на отца.

– Я конечно знал, что во времена Республики джедаи забирали детей, но чтобы

так...
– протянул Крит.

– Я узнал это на практике, - ответил Скайуокер.

Парадокс его жизни. Люк Скайуокер умел прощать. Он смог простить отца за Беспин, за ту роковую случайность, из-за которой у него теперь протез вместо руки. Он мог понять действия ситха на Эндоре. Иногда даже у ситха, даже у Дарта Вейдера нет выбора. Отец действительно сделал все, чтобы Люк выжил, наплевав на мнение сына. Насчет сестры, которая чуть не убила брата... Ее он тоже смог простить. Лея действительно не знала, что он мог попасть под удар.

Что же касается джедаев... Он понимал все их действия, но простить ложь, предательство и манипулирование он не мог, как и не мог простить того, что они сделали с его семьей. И вряд ли когда-нибудь простит. Ненависть Люка, которую Кеноби направил на Дарта Вейдера, обратилась на самих джедаев, да вот только мстить больше некому. Впрочем, Люк и так отомстил и решил доказать, что не важна сторона Силы. Важна лишь личность.

– Получается, ты присоединился к Империи?
– спросил Крит, уверенный в положительном ответе.

– Нет, - спокойно ответил Люк.

– Но твой отец...

– Крит, мой отец имперец. Но не я.

– Он...

Люк предупредительно помотал головой - еще не время.

– А вот ты верно предан Империи, - усмехнулся он. Да и каким еще мог быть ученик Вейдера, и кого тот мог допустить к собственному сыну? А Люк был настолько погружен в конфликт сторон Силы, что не заметил истинную цель главнокомандующего - переманить Скайуокера на свою собственную сторону. Дарт Вейдер привык добиваться своего, и его целеустремленность не зависела от сторон Великой Силы; это было свойством характера. Вейдер просто решил и был готов идти до конца.

– Я не присоединялся к Империи. Вейдер спрятал меня на этом корабле, не спрашивая моего мнения, так что, по сути, это был плен.

– Что?! Но...

– Крит, ты отлично знаешь, что нужно делать с мятежниками. А что на месте главнокомандующего сделал бы ты, объявись у тебя сын-повстанец? И что ему со мной делать? У него было много возможностей убить меня, но моей смерти он не хотел. Пытки? Пытать родного сына - все-таки мерзость. Я бы выдержал, да он и не любитель заниматься бесполезными делами. Тюремная камера тоже не способствует смене мировоззрения. Вейдер выбрал единственный возможный вариант - держать меня рядом с собой, поскольку он был единственным человеком, который смог бы остановить меня.

Удивительная мысль. Его отец действительно должен был остановить его и его деятельность, ибо Люк разрушал все то, что строил ситх, и, учитывая возрастающие способности Скайуокера, дальше было бы только хуже. Раньше Люк не пришел бы к подобному выводу.

– Вейдер меня не знал, но уже рискнул своими положением и жизнью. Вот так мы и начали общаться.

– У вас это как-то гладко получилось, - заметил Крит, зная непростой характер милорда.

– Я не знал, что ты настолько наивен, - усмехнулся Люк.
– Он спросил меня, почему я присоединился к повстанцам. Я ответил. По его мнению, вся моя деятельность в Восстании была всего лишь ошибкой молодости. У меня же было свое мнение о его деятельности. Так что, Крит, спорили мы часто.