Здесь на Земле
Шрифт:
— Привет. Не приглядишь ли за той раскладкой с одеждой? Лично я думаю, у тебя хватит энергии и на две такие. Ручаюсь, не многие бы услышали от меня такую характеристику.
Мими улыбается Холлису. Да, она человек искушенный.
— Не беспокойся, дорогой, конечно пригляжу.
— Ты просто очаровал Мими, — удивляется Марч, когда Холлис помогает ей надеть куртку. — Глазам своим не верю.
— Давай быстрее выберемся отсюда, — не желая углубляться в эту тему, отвечает он.
— Нас уже здесь нет, — пытается острить Марч на выходе из ратуши,
Им не нужно говорить друг с другом по пути к его пикапу; да и тяжело о чем-либо беседовать при ветре, дующем с такой ураганной силой. Проходя мимо Основателя, Марч легонько ударяет — на счастье по его гранитному колену. Странно, но она чувствует, что не посмеет пройти мимо статуи, не совершив сей глупый суеверный акт. Как будто в этот непогожий день она действительно отчаянно нуждается в счастье и удаче.
— Пойдем перекусим в «Синей птице»?
— Зачем? Лицезреть очередные толпы идиотов горожан? — вопросом на вопрос отвечает Холлис. — Не думаю, что мой желудок такое переварит.
В пикапе он притянул ее к себе, склонился к ее лицу и шепчет, как безумно хочет быть наедине с ней, в их постели, на деле доказать, как сильно-сильно ее любит, и Марч понемногу расслабляется. Но затем вдруг Холлис переходит на Бада Гораса — «лучше бы этот остолоп держал свой член в штанах». Он всегда так выражался? Марч не припоминает. Всегда так быстро впадал в гнев?
Они все такие жалкие, продолжает он, с их бестолковыми сборщиками пожертвований и фальшивыми улыбками. Он может купить их и продать в одну секунду, заставить ползать на коленях — всех, каждого, весь городской совет, хозяев магазинов с землевладельцами в придачу — протяни он им чек на кругленькую сумму. Ну и где тогда будет им место, глазеющим на него, на Марч? Где будет место этого хренова Бада Гораса? Где — с его бэушной спортивной курткой и сладенькой улыбочкой?
— Поверь, — убеждает Марч, когда машина останавливается на красный свет, — я даже не знаю толком, кто это такой, Бад Горас. Да и на что мне он? Мне нужен только ты.
Она целует его, долго, глубоко, чувствуя при этом, что слегка мошенничает. И даже не слегка, а на все сто. Он всегда был крайне ревнив, ей это известно. Что ж, такая у нее нынче ситуация. Да и, по правде говоря, если он не хочет, чтобы другие мужчины смотрели на нее, так что с того? Ведь это лишь потому, что он ее любит, вот и все. Потому что заботится.
Ей нужно меньше тратить время на раздумья «кабы да если» и больше — на присутствие, на «здесь и сейчас». Нужно впитывать наслаждение день за днем, секунда за секундой. С тех пор как они стали вместе жить — почти никуда не ходят. Во всяком случае, Марч. Она расчистила себе рабочее пространство на третьем этаже, в бывшей спальне для гостей, и принялась изготавливать праздничные презенты: изящные кулоны — один для Сьюзи, другой для Гвен — блестящие вещицы в форме лунных серпиков, скользящих на серебряных цепочках. Марч трудится, когда Холлиса нет — с раннего утра он на осмотре своих владений, а по вечерам, как правило, на деловых
Ближайшая такая поездка у него сегодня, в субботу то есть. Значит, все магазины закрыты и Марч остается без рабочего материала. У Холлиса в Бостоне встреча с его адвокатом, какие-то дела насчет недвижимости во Флориде и грядущего тропического циклона. Марч все еще в постели, Холлис — в душе. Звонит телефон. Еще довольно рано, и ее охватывает беспокойство — что, если это тот адвокат из Бостона, с плохими новостями? Или того хуже: ее Ричард? Марч, волнуясь, поднимает трубку — и облегченно вздыхает: это Кен Хелм, звонит сообщить, что большой орех на Лисьем холме подхватил какую-то заразу.
— Не обещаю; что его удастся спасти, но попробовать можно.
Сквозь его речь в трубке слышны далеким фоном голоса детей и жены. Кен будет очень рад, умудрись он заплатить за этот месяц по закладной на дом — и тем не менее, надо же, беспокоится об орехе ранним утром выходного дня.
Прислонив трубку к другому уху, Марч перекатывается на живот. Ей тепло под сатиновым лоскутным одеялом, из нижнего белья на ней лишь трусики, и совсем не хочется выбираться из постели, в особенности же — идти смотреть на заразившийся старый орех. Однако Кен, судя по голосу, так серьезен.
— Ладно, я буду в десять на холме. Пойду туда, как только уедет Холлис.
Марч ставит телефон назад на ночной столик и тут видит, что Холлис все это время наблюдал за ней. Полотенце обмотано вокруг талии, мокрые волосы прилипли к голове, и смотрит он на нее так, что Марч чувствует вину — правда, за что именно, ей не совсем понятно.
— Эй, — улыбается она, — возвращайся-ка в постель.
Он без единого слова подходит к ней — как-то очень быстро (или ей только так кажется?), — срывает одеяло и хватает за запястья, так что Марч вынуждена вся изогнуться.
— Кто это был? — словно сквозь туман доносится до нее.
Он действительно делает ей больно, еще немного — хрустнут кости запястья.
— Холлис!
— Кто это был, черт возьми? — Он рывком подтаскивает ее к туалетному столику и толкает на зеркало. Стекло обжигает холодом голую кожу Марч. — Кому ты сейчас назначила встречу?
— Это был Кен…
— Не шути со мною, Марч.
Звук его голоса абсолютно пуст.
— Я не вру.
Ее сердце бьется так гулко, будто она и в самом деле им напугана.
— Я серьезно.
— И я тоже. Говорю тебе, это был Кен Хелм! — «Бог мой, как хорошо, что это был лишь Кен», — проносится в голове у Марч единственная мысль, на которую она сейчас способна. — Старый орех на Лисьем холме чем-то заразился, и он хотел встретиться со мной там по этому поводу.
Холлис пристально на нее смотрит. Он все еще не верит.
— Разве это твоя собственность? Почему с этим вопросом он звонит тебе?