Здесь, на знакомых тротуарах...

Кащеев Денис Георгиевич

– Здравствуй, мама! – проглотив невесть откуда подкативший к горлу ком, сипло выговорил он.

– Здравствуй… – с заметным трудом повернув в его сторону голову, пробормотала женщина, в осунувшемся лице которой Иван едва узнавал дорогие, родные черты.

– Выглядишь будто бы чуть получше… – неубедительно соврал юноша.

Если бы! Ровно наоборот! Гораздо хуже, чем еще вчера! А вчера было хуже, чем позавчера… Ну как так-то?!

– А у нас дома горячую воду отключили! – собравшись с духом, в уже наработанном делано-беззаботном ключе продолжил Иван. – Пишут, что на десять дней. –

А еще…

– Подожди!.. – прервала его внезапно больная. – Я обязательно должна тебе кое-что рассказать… – слова явно давались женщине нелегко, и сын в свою очередь поспешил ее урезонить:

– Расскажешь, когда уверенно пойдешь на поправку – куда спешить? – отчаянным усилием ему даже удалось выдавить некое подобие улыбки.

– Есть куда спешить… – твердо, насколько это только было достижимо в ее состоянии, возразила мать. – Мне приснился сон… Необычный сон… Правильный…

– Сон? – зачем-то переспросил Иван.

– Да… И теперь я знаю… Знаю, где взять нужное лекарство…

«Врач сказал, что лекарства не существует!» – чуть не прокричал было на это юноша, но вовремя прикусил себе язык.

– Нужно… Нужно добыть перо Жар-Птицы… – продолжила между тем шептать больная.

– Хорошо, – на автомате кивнул Иван. – Э… Что? – опешил он, не сразу осознав услышанное.

– Ну, помнишь… В детстве… Ты совсем маленький был… Я читала тебе сказку… Про Ивана-Царевича и Жар-Птицу… Тебе нравилось…

Не то чтобы он и впрямь помнил, но допустим…

– Вот… Значит, перо… Жар-Птицы… Нужно обязательно его достать… Оно мне поможет… Это точно…

– Поможет? Перо? Сказочной Жар-Птицы? – окончательно растерялся юноша.

– Да… Оно и только оно… Я теперь наверняка знаю…

– А, ты шутишь, да? – догадался Иван.

Несмешно. Но, наверное, хорошо, что у больной в принципе есть силы на хохмы, пусть даже и не самые удачные? Ведь хорошо же?

– Это не шутка… – выговорила, однако, мать. – Я серьезна, как никогда…

– Но мама… – оторопело покачал головой юноша.

Она всегда была убежденным материалистом – что называется, до мозга костей! Даже не сплевывала через плечо, если встречала черную кошку и не стучала по дереву во избежание сглаза. Инженер по профессии, мать пребывала в непоколебимом убеждении, что мир вокруг абсолютно рационален. А сны – просто сны. Сказки – просто сказки, место которым – на детской книжной полочке…

В таком духе она и сына воспитывала.

– Ваня!.. Прошу!.. Добудь!.. Перо!.. Жар-Птицы!.. – безжизненно лежавшие до сих пор под его ладонью, пальцы матери вдруг стиснули руку юноши – крепко, почти до боли.

Твою ж налево! Видимо, все даже еще хуже, чем казалось – хотя вроде бы куда уж хуже?! Не иначе, вслед за телом матери болезнь добралась и до ее разума…

– Хорошо, хорошо, добуду! – в глубоком отчаянии поспешил заверить больную сын.

Железная хватка тут же ослабла.

– Тогда все будет хорошо… – прошептала женщина.

– Да, мама… – только и сумел выдать в ответ Иван.

Глава четвертая

Сирин

Время

было еще далеко не позднее, а день все-таки будний, поэтому уютный барчик в подвале на Варварке оставался покамест почти пуст – что завсегдатаи, что случайные «мимокрокодилы» только-только начинали заполнять места в погруженном в романтичный полумрак зале. Но все же первые клиенты пожаловать успели. Так, у самого угла стойки два молодых парня, один белобрысый, другой темноволосый – видимо, менеджеры невысокого ранга – расстегнув тесные пиджаки и ослабив узлы галстуков, уже вовсю разминались пивком. Блондин и сорт выбрал своей шевелюре под цвет – пшеничное нефильтрованное, попивая которое он увлеченно следил за перипетиями футбольного матча на большом экране под потолком. Брюнет же, словно в пику приятелю потягивавший из пузатого бокала горьковатый ирландский стаут, по большей части косился на девицу, сидевшую через три пустых стула слева от него с каким-то розовым коктейлем. Лицо та прятала за огромными зеркальными очками, которые и не подумала снять, спустившись в полутемный подвал. Зато короткое облегающее платьице с глубоким вырезом почти не скрывало ни стройных ножек незнакомки, ни ее шикарного бюста. Дополняли картину черные, как смоль, волосы, блестящими волнами ниспадавшие на приоткрытые плечи девушки.

– Видал, а? – легонько толкнул соседа локтем любитель стаута.

– Да, щас вот прям опасно было, – рассеянно кивнул его приятель, не отрывая глаз от экрана.

– Опасно? – не понял парень, начавший этот разговор.

– Конечно, в штангу же попали! Чуть бы левее – и вынимай!

– Димон, да забей ты на свой дурацкий ногомяч! – досадливо крякнул брюнет. – Глянь, какая чика!

Блондин, названный Димоном, неохотно перевел взгляд на девицу.

– Ну, ничё так, – признал он через пару секунд без особого энтузиазма. – Чем-то на певицу похожа, которая щас из каждого утюга звучит. Ну эту, знаешь – Птицу Сирин.

– Ага, похожа! – с готовностью подхватил любитель стаута. – Слушай, а что, если это она и есть?! – предположил он, широко распахнув глаза. – Звездам же тоже ничто человеческое не чуждо! Нацепила очки, чтобы поклонники не узнали – и квасит инкогнито!

– Не, не вариант, – мотнул головой его собеседник, снова поднимая глаза к своему экрану – и продолжил, уже не глядя на приятеля. – Я слышал, у этой – в смысле, у той, настоящей – Птицы Сирин сейчас концертное турне по Дальнему Востоку. Владик, Хабаровск и все такое. Так что если она сегодня инкогнито и квасит, то где-нибудь на высоком берегу Амура!

– Надо же какая осведомленность! – лукаво усмехнулся брюнет. – Турне, Владивосток… Димон, ты у нас что, ее фанат?

– Скажешь тоже! – презрительно скривился его собеседник. Просто Юлька в конторе рассказывала подругам – а я услышал случайно. Ну эта, знаешь, из отдела продаж? Вот она – типа, фанатка…

– Да? – на миг нахмурился любитель стаута, видимо, силясь припомнить эту самую Юльку – похоже, безуспешно. – А кстати, и к лучшему! – мотнув головой, заявил он затем. – У реальной Птицы Сирин, здесь, небось, ползала телохранителей бы сидело! А к этой – запросто можно подойти, познакомиться! – проговорил затем воодушевленно. – Ты как?