Здесь покоится наш верховный повелитель
Шрифт:
– Она будет в категории игроков, занятых дважды в год, – сказала Бек.
– Ну, лучше уж играть дважды в году, чем вообще оставаться вне игры, – тихо заметила Пег.
Когда Нелл подошла к ним, Бек обратилась к ней:
– Слышала последние новости, Нелл? Молл Дэвис получает прекрасный дом и, как говорят некоторые, оставляет сцену.
Впервые Нелл не смогла ничего ответить. Она почувствовала, что не в состоянии говорить с ними о короле и Молл Дэвис.
Она изменилась. И все чаще задумывалась: неужели я однажды стану, как Елизавета Вивер, напрасно ждать приглашения
В начале того года граф Шрусбери вызвал Бекингема на дуэль из-за любовной связи герцога с леди Шрусбери; дуэль окончилась смертью Шрусбери. Король был взбешен. Он запретил дуэли, и Бекингем в тревоге ожидал исхода этой истории. Теперь он совершенно забыл о своем решении продвигать Нелл в Уайтхоллском дворце.
Летом она исполняла роль Джасинты в пьесе Драйдена «Вечерняя любовь, или Мнимый звездочет». Партнером ее был Карл Харт.
Драйден, будучи восторженным поклонником Нелл, всегда имел ее в виду, когда писал свои пьесы, и Джасинта была Нелл, так говорили все.
Король находился в своей обычной ложе и, играя роль, Нелл не могла не поглядывать в его сторону. Возможно, что ее глаза, голос, все ее движения были невольно исполнены мольбы.
«Любовь короля – это настоящая трагедия», – пришла она к заключению. У нее не было возможности быть с ним, если за ней не посылали; невозможно выяснить, чем она не угодила.
Карл Харт в роли Уайлблада ухаживал за ней на сцене, прямо на глазах у короля.
– На что может надеяться джентльмен, ухаживая за вами? – спросил он.
А Нелл, словами Джасинты, должна была отвечать:
– Ему может быть позволено проводить со мной время, пока не найдется кто-то лучший; он может быть самой нижней ступенькой моей лестницы, чтобы по ней я добралась до дворянина, а от дворянина до лорда, а от лорда до маркиза, а от него до герцога, пока не поднимусь так высоко, как смогу.
Публика громко и долго смеялась.
Многие украдкой поглядывали на короля в его королевской ложе и на бойкую Нелл на сцене. У нее был ее лорд, она добралась до своего короля – но она не удержала своего короля!..
На лице короля никак не отразилось его отношение к услышанной бестактности. Но Нелл, всеми помыслами будучи с ним, была уверена, что он недоволен.
В тот вечер после театра она сразу отправилась домой и поплакала, но немножко. Перед людьми ей следует держаться мужественно. На следующий день она снова была веселым сорванцом.
– Нелл… прежняя Нелл… вернулась, – говорили вокруг.
А через какое-то время все забыли, что она была еще недавно другой. Вот она, самое озорное, самое жизнерадостное создание, которое когда-либо играло в Королевском театре, и люди толпами ходили смотреть на нее.
Время от времени в театре бывал король. Изредка он присылал за Нелл. Но Молл Дэвис получила прекрасный дом неподалеку от дворца Уайтхолл и оставила сцену.
Все актрисы говорили о везении, сопутствующем Молл; многие удивлялись, почему хорошенькая и остроумная Нелл нравится королю значительно меньше, чем Молл.
Труппа играла «Каталину»
Во время первого же представления, когда на сцене спросили: «Но что же вы будете делать с Семпронией?», леди Каслмейн вскочила с места и во весь голос крикнула: «Пошлите ее в Константинополь!»
Придя в ярость леди Харви добилась того, чтобы миссис Кори за оскорбление отправили в тюрьму. После этого леди Каслмейн использовала все свое влияние, которое было еще очень велико, чтобы вызволить ее оттуда. И когда миссис Кори в следующий раз играла эту роль, ее забросали всякой дрянью, а несколько человек, нанятых леди Елизаветой, расхватали все апельсины из корзин апельсинных девушек, чтобы швырять их на сцену в актеров.
Каждый вечер в театре возникали перебранки между людьми, нанятыми леди Елизаветой Харви, и людьми, преданными леди Каслмейн. Страдала пьеса и актеры, но театру от этого была одна выгода, так как он был полон каждый раз, когда эта пьеса игралась.
Позже театр поставил пьесу Драйдена «Тираническая любовь, или Королевская мученица», в этой пьесе Нелл играла Валерию, дочь императора Максимилиана, казнившего святую Екатерину. Это была небольшая роль, в конце которой Валерия закалывает себя, потом шел эпилог, ставший ее большим успехом.
Весь день она была возбуждена. Ей наконец удалось выйти из недавнего уныния. Она считала себя дурой за то, что таила такие романтические мечты о короле.
– Нелл, перестань ребячиться, – уговаривала она себя. – Конец мечтаниям! Кто ты ему, кем ты можешь быть для него, как не мимолетным увлечением?
Она лежала на авансцене в роли покончившей с собой Валерии, и, когда санитары с носилками приблизились к ней, она неожиданно вскочила с криком:
«Стойте, я же не мертвец!Мне еще играть конец».После этого она подошла к самому краю авансцены – буйная Нелл, самая экспрессивная из всех актрис, прехорошенькая, острая на язык Нелл, завоевавшая сердца публики.
Король, сидя в ложе, подался вперед. Она чувствовала на себе его одобрительный взгляд. Нелл знала, что, как бы ни пытался, он не сможет отвести от нее глаз, и она верила, что ни леди Каслмейн, ни Молл Дэвис не смогут его заставить это сделать.
Она продолжала громко, насмешливым тоном говорить своим звонким голосом:
«Да, господа, превратностями наша жизнь чревата:Я – призрак той, что звали Нелл когда-то.Ну-ну, не бойтесь, дамы, я тут меняю лица,А в жизни остаюсь все той же озорницей…»