Здесь русский дух...
Шрифт:
— О, как ты уперся! — улыбнулся атаман. — Что ж, смелого ищи в тюрьме, глупого — в попах. Так, кажется, у нас говорят? Нет, Федя, не рискну я противиться царской воле. Он меня один раз уже простил, а во второй раз не станет.
— Это ты про то, как илимского воеводу убил? Расскажи, как все было, повесели мою душу…
Атаман, видно, не хотел ворошить старое.
— Забавляйся своими подвигами, а в мои дела не суй свой нос… — резко оборвал его атаман, видимо, не собиравшийся ворошить старое.
Федор
— Ты, Федя, сильно-то на меня не обижайся, — сказал он. — Пойми, дело давнее, и я…
Никифор не успел договорить. Неожиданно в нескольких метрах впереди раздался громкий треск, и следом огромная пушистая сосна тяжело и с грохотом рухнула на землю. Вновь послышался треск и грохот упавшего дерева. Только теперь позади казачьего строя. Тут же из темноты посыпалась картечь.
— Маньчжуры! Это маньчжуры! Они нас порубят! Убегаем отсюда, товарищи! — зашумели застигнутые врасплох казаки.
Паника — хуже врага.
— Хватит! Слушайте мою команду, казаки! Сабли! Вперед! За мной! — вне себя от ярости закричал атаман.
Голос атамана отрезвил казаков. Выхватив из ножен сабли и дав шпоры коням, они помчались следом. Только впереди было разлапистое дерево, и им не удалось взять его с ходу. Тогда атаман повернул их назад, но и там на их пути лежала преграда.
Чего делать? — лихорадочно думал Черниговский. С обеих сторон — вся в буреломах непролазная тайга. Хоть бы пятачок какой был для маневра, а так и развернуться особо негде. Одним словом, ловушка.
На помощь приходит старшина.
— Атаман, надо спешиться, а то нас как воробьев из мушкетов посшибают… — закричал он Никифору.
— Дело говоришь, Федя! — тут же согласился атаман. — Казаки, давай коней в лес и в ружье!..
Тут из темноты, на тронутый лунным светом наезженный путь, вопя на все лады, выскочили какие-то люди. Их было много. Одни стреляли на ходу, а другие угрожающе размахивали саблями и топорами.
— Это же воры! Воры, в бога их душу мать! Бей их, злодеев! Бей! Пускай знают, как казаков обижать! — закричали казаки.
Завязался бой, и застонала тайга, содрогнулась от звона и скрежета металла, от ядреной русской брани, предсмертных криков и воплей раненых.
Ревут казаки, точно звери, почуявшие кровь. Храпели боевые кони, метались по кругу, ступая тяжелыми копытами по трупам врага.
— Атаман, жив ли?! — закричал старшина, бросая Киргиза в самое пекло боя.
— Жив, Федя! Рано мне еще помирать…
— Вы, мои верные товарищи? Ты, Васюк?..
— Живой! — отвечал тот.
— Ты, Гридя?
— Что со мной случится?
— Ты жив, Иван Шишка?
— Еще
— Фома?
— Тут я, живой!
— Семен?
— Цел я, цел! Чего и тебе желаю…
— Вы, братья Романовские?
— Мы живы! — за обоих ответил Григорий.
— Карп?
— Живой!..
— И я живой, старшина! — подал где-то рядом голос Мишка Ворон.
— Тогда все хорошо… И-ех! — воскликнул Федор и с плеча развалил надвое очередного злодея.
Бой был недолгим. Албазинцы быстро управились с преступниками. Не на тех, как говорится, напали. Казачки-то эти и крымских татар били, и турок, и персов — отчего же им со злодейской шайкой не справиться? Порубили их, а кто жив остался, того по рукам и ногам повязали и бросили на землю. Потом сели перекурить. Слишком нервным вышел бой. Задымили трубки, запыхтели, и едкий ядреный дух разошелся по всей тайге…
Глава восьмая
СЕВА ДЕНЬГА ПО КЛИЧКЕ КРЫСА
Они сидели на сырой земле и волком глядели на казаков. Убийцы, конокрады, воры… Солнце еще не успело пробиться сквозь полосу леса, и поэтому рожи пленников было трудно разглядеть в мутной предрассветной дымке.
— Эх, вы, живете в лесу, молитесь колесу! — глянув на них исподлобья, изрек атаман. — Ладно, говорите, кто из вас главарь. Ты? — ткнул он рукоятью нагайки в грудь первого попавшегося упыря. Тот лишь ухмыльнулся и опустил глаза. — Может, ты? — пнул он сапогом другого. — Молчите? Так знайте: кто укажет мне на главаря, тому я подарю свободу.
Никто из лихих людей и теперь не открыл рта.
— Что ж, коль так, — на сук их всех! — обернулся он к товарищам. — Собакам положена собачья смерть!
— Стойте! — неожиданно подал голос один из пленников. — Стойте! Я вам укажу на главаря…
— Вот как! — склонившись над ним, произнес атаман, пытаясь разглядеть его лицо. — Давай, говори… Смотри у меня — вместе со всеми вздерну на березе.
Это был сподручник главаря шайки по кличке Шароглазый. Огромный и сильный, он сейчас сидел на земле и дрожал от страха. Жить ему хотелось, жить, а тут такое…
— Шайтан у нас за главного, — указал он глазами на сидящего рядом с ним тщедушного косматого человечка, одетого в измазанный грязью старый кафтан.
Никифор даже крякнул от удовольствия.
— Так ты, значит, и есть тот самый Шайтан? — обратился он к косматому. — Долго же я на тебя зуб точил, но вот теперь ты попался мне, окаянный. Больше не будешь со своей поганой братвой честной народ грабить. Все, отвоевался! Даже судить мы тебя не станем — тотчас же на березе вздернем, а вместе с тобой и всех твоих дружков.