Здесь умирает надежда
Шрифт:
— Много лет назад я отправилась к женщине в Румынию, — тихо начала я, открывая глаза. — К гадалке. Настоящая ведьма. Ты человек действия и разума, так что ты не поверишь в нее, но это правда. Она происходила из поколения ведьм. И она предсказала это. Все это. Встречу с тобой. Любовь. Беременность. Потерю ребенка. — Только тогда у меня хватило смелости посмотреть Карсону в глаза. — И она сказала, что у меня никогда не будет другого ребенка. Что я никогда не стану матерью.
— В жопу эту сучку, — прорычал он, притягивая меня к себе.
Я моргнула, глядя на него.
— Она очень
— Она на другом континенте, я сомневаюсь, что она меня слышит, — ответил он все еще грубым от гнева голосом. — И если бы она была прямо передо мной, я бы с радостью сказал то же самое. Потому что ты будешь мамой. Что бы ни случилось. Ты будешь матерью. Ничто и никто не сможет отнять это у тебя.
И снова слезы затуманили зрение.
— Но и современная медицина, и древнее колдовство говорили, что этого не произойдет, — всхлипнула я.
Карсон вытер слезы большим пальцем.
— Ты Рен Уитни. С каких это пор ты позволяешь современной медицине или древнему колдовству вставать у тебя на пути?
Я ухмыльнулась.
— Ты прав. В жопу эту сучку.
— Моя девочка, — пробормотал он.
После обеда у нас было много секса.
Куча поводов для празднования. Я позвонила девочкам. Стелла закричала в трубку. Затем она закричала, предположительно на Джея: «Хватит заходить в комнату, размахивая оружием! Я эмоциональна, смирись с этим!»
Я свернулась калачиком на диванчике и смотрела на океан после того, как сделала свои звонки. Карсон только что закончил уборку.
— Не будет никакой идиллии. — Я смотрела на волны и уже не в первый раз за сегодня жалела, что у меня в руке нет бокала вина. Моя ладонь легла на все еще плоский живот.
Я почувствовала, как Карсон подошел ближе, его тепло согревало мою спину. Он не прикасался ко мне, ничего не говорил, знал, что я еще не закончила.
— Это не будет захватывающим. Мы не будем парить в облаках, споря о том, в какой цвет покрасить детскую или как мы назовем ребенка, — объяснила я.
— Я могу притвориться, конечно. Будто я невероятно счастлива, что это чудо, благословение. Не хочу, чтобы видели мои истинные чувства, и напоминали о том, во что это может вылиться. Об этом невозможно забыть. Это будет здесь. Всегда, черт возьми. Как груз, следящий за тем, чтобы мои надежды не оторвались от земли.
Я наконец посмотрела на него, мое зрение затуманилось.
— Это не будет для нас идиллией, — повторила я.
Я ненавидела то, как чертовски жалко звучала, как плаксиво. Я хотела бы лучше притворяться с Карсоном. Хотела бы я, чтобы у меня был способ скрыть все свои уродливые чувства, скрыть их от него. Но он видел все насквозь.
Вместо того чтобы заключить меня в объятия, как я ожидала, Карсон сел рядом со мной, глядя на тот же океан, который казался слишком спокойным
С другой стороны, если бы внешний мир отражал мои внутренности, земля разверзлась бы, а горы упали в океаны. Наверное, хорошо, что этого не произошло.
— Нет, — наконец сказал Карсон. — Не будем слишком радоваться. Но как только эта часть закончится, как только ты пройдешь через это, у нас будет семья. Даже если случится худшее, у нас все равно будет семья. Я верю, что этот человечек встретится с нами через восемь месяцев. — Он погладил мой живот. — Потому что у меня есть надежда.
Я уставилась на океан, потом снова на него.
— Да. — Кивнул я. — У меня тоже.
Мы поженились на следующий день.
Я была одета в белое платье от «Oscar de la Renta».
Жених одет в черное.
Церемония проходила в присутствии наших самых близких друзей и семьи. Ничего простого, хотя у меня был всего один день, чтобы подготовиться.
Я готовилась к этому всю жизнь.
Все было чересчур. На пляже играла группа. Блюда готовил один из самых известных шеф-поваров в стране.
Много цветов.
Все, кого я любила, пришли.
И самое главное, в конце вечера я стала миссис Рен Уокер.
ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
КАРСОН
Сначала у Рен начались роды без фанфар, что удивило всех, включая меня.
Сорок недель и один день. Я был почти приклеен к ней. Она продолжала закатывать глаза и бормотать что-то о «защитных альфах, не знающих о силе и способностях женщины». Я имел несчастье ответить: «Громкие слова от того, кто не может дотронуться до пальцев ног».
И поплатился за это.
В ту ночь у нее начались схватки, но она до последней минуты уговаривала меня не везти ее в больницу. Она не хотела оставаться там дольше, чем необходимо.
Я это понимал.
Мы уже ссорились из-за того, что она не хочет рожать в больнице. Она хотела родить дома. Что вполне нормально, если бы ее беременность не считалась чудом.
Врачи вообще понятия не имели, как она забеременела. Это немного больше, чем чудо. Они предупредили нас, что Рен может не доносить до конца срока. И сказали подготовиться к потере.
Демоны закружились в ее глазах, когда они сообщили эту новость. Затем ее подбородок вызывающе вздернулся.
«К черту этот бред», — усмехнулась она, как только доктор ушел. Она решила, что современная медицина ни хрена ей не скажет. И независимо от того, была ли это судьба, чистая сила воли Рен или немного того и другого, наш ребенок рос без происшествий. Рен росла. Однако я видел призраков в ее глазах. Иногда я находил ее на полу в шкафу. Бродячей по дому посреди ночи, пытаясь убежать от прошлого.