Здесь, в темноте
Шрифт:
– Да, да! Вы Вивиан? Хорошо, да! – Она говорит с резким акцентом, не могу определить каким именно. Может, восточноевропейским. – У меня есть его календарь. Только сегодня и… – Я слышу глубокий вдох. – Извините… Хорошо. Вы знать Дэвида Адлера?
– Дэвид Адлер? – Мне требуется секунда, чтобы вспомнить имя. Я почти не думала о нем после нашего странного интервью. Я умею забывать неприятные вещи. Я успешно блокировала каждое возрождение Энни. – Да. Я знаю его. Не очень хорошо. Как-то встречалась с ним. Коротко. Он говорил со мной об исследовательском проекте.
– Когда?
– Примерно две недели назад,
– Да. В его расписании он указать, что у вас назначена встреча на два часа дня. Во сколько он уйти?
– Около трех. Может, чуть раньше. Я точно не уверена. И я… простите, но кто вы? И что все это значит?
– Меня зовут Ирина. Дэвид мой жених. В следующем месяце наша свадьба. Но он пропасть. Исчез. И вы последняя, кто его видеть.
Ирина просит о встрече, и несмотря на то, что мне очень хочется вернуться домой, сохранив свое публичное лицо для последующего использования, из любопытства, замешательства или по совершенно неясным мотивам, а может, из-за того, что я чувствую себя одинокой в сети 5G, я соглашаюсь. Она предлагает сеть кофеен на Второй авеню. Я называю ей цвет своих волос – светло-каштановый – и цвет пальто – серое. Двадцать минут спустя она уже спешит к моему столику.
Женщина примерно моего возраста, в мешковатой черной юбке и еще более мешковатом свитере – бесформенном, как грязная лужа. Прядь темных волос выбилась из-под пушистого розового берета, обрамляя личико, настолько похожее на мышиное, что удивляет отсутствие усов. Ее кожа цвета снега, а глаза покраснели, обещая новые слезы.
– Вы Вивиан? – спрашивает она.
– Да, – отвечаю я.
Она бросает взгляд в сторону прилавка.
– Кофе?
Я качаю головой:
– Нет. Я уже выпила. Просто объясните мне, что вам нужно.
Она садится напротив и, шмыгнув носом и сглотнув, начинает рассказывать. Они с Дэвидом обручились четыре месяца назад. Она взмахивает левой рукой, демонстрируя бриллиант огранки «принцесса» в половину булочки, невозможный при зарплате любого аспиранта, которого я когда-либо встречала. Она описывает ресторанный зал Брайтон-Бич, который они выбрали для церемонии, и платье, которое она купила в Kleinfeld [9] .
– Вернуть ничего нельзя, – горестно заканчивает она свое повествование.
9
Самый знаменитый в США свадебный магазин.
– Но что случилось с Дэвидом? Вы сказали, он пропал?
– В тот день, когда он увидится с вами, у нас была назначена встреча, – произносит она, опуская голову, – дегустация торта. Дэвид… он сладкоежка. Но он не прийти и не отвечает на звонки. Утром я звонить его соседу по комнате. Его сосед по комнате говорит, что Дэвид не вернулся домой. Тогда я иду в полицию, но мне говорить, что человек должен отсутствовать больше. И я жду два дня, а потом снова иду в полицию, и этот офицер, этот человек, очень недобрый, он говорить мне, что я не могу подать заявление, что я не член семьи и что если Дэвид ушел, то это потому, что он не хотеть жениться на мне.
Целая жизнь, потраченная на то, чтобы
– Это неправда! Когда он делать мне предложение, когда он дарить мне это кольцо – это большой сюрприз. Я говорю ему, что это слишком много, это слишком рано, но мы созданы друг для друга навсегда – так говорить он, на всю жизнь. Хорошо? – Она прячет лицо в своих мешковатых рукавах, и слезы текут все сильнее.
Я так часто вижу, как люди плачут на сцене! Версия крупным планом более влажная, более грязная. От этого у меня выворачивает желудок, который и так уже мутит от запаха сахарного сиропа и пригоревшего кофе.
– Простите, – произношу я, отводя глаза. – Но я не уверена, что могу вам помочь. Я действительно не знаю Дэвида Адлера. Я встречалась с ним только один раз. Что я могу сделать?
– Вчера сосед Дэвида по комнате найти пароль к его компьютеру. Он прикреплен скотчем к его столу. – Она делает неопределенный жест руками. – К-как это сказать… наоборот…
– К нижней части его стола?
– Да. Нижняя сторона. Точно. Мой отец… он не разрешать нам с Дэвидом жить вместе. Только после свадьбы. Итак, у Дэвида есть сосед по комнате, и он узнать пароль и заглядывать в компьютер Дэвида. Все запросы пропасть. Но календарь – он не пропасть. И в календаре написано, что он должен встретиться с вами. Итак, хорошо, пожалуйста, что это за встреча? Расскажите мне, что вы помнить.
У меня приличная память, что является необходимостью в моей работе, которая включает в себя освещение шоу на странице через несколько дней после его просмотра. Но Ирине, ерзающей напротив меня, нужно что-то получше, чем приличная память. Поэтому я рискую прибегнуть к старому актерскому упражнению, трюку с чувственной памятью. Только в этот раз. Вдыхая запах кофе вокруг себя, я вспоминаю кофе, который пила с Дэвидом Адлером, и сначала ничего не происходит; все, что я вижу, – это зеленые и коричневые тона этого кафе. Но потом я чувствую, как что-то внутри меня ослабевает, раскрывается, и я представляю себе тот другой стол.
Я рассказываю ей все, что могу вспомнить. Что мы встретились вовремя. Что на нем была парка, синяя или, может быть, зеленая, которую он не снял. Я говорю ей, что мы беседовали целый час о театре, о моем творчестве. Что он съел шоколадный круассан. То есть он его не ел, не совсем. Но эту деталь я опускаю. Я также не упоминаю выражение его глаз или то холодное чувство, которое у меня осталось, будто он играет роль, играет ее слишком хорошо.
Когда я упоминаю шоколад, женщина издает тихий стон, будто кто-то – кажется, я – только что ткнул пальцем в багровый синяк.
– Он любить шоколад. Всегда. На мой день рождения он подарить мне замечательный коробку конфет и сам съесть все. – Она вытирает глаза. – После этой встречи вы видел, куда он пошел, каким образом?
– На восток, – сообщаю я, – в сторону парка. О да, и он с кем-то столкнулся. Или почти столкнулся. С мужчиной, занимающим половину тротуара.
– Мужчина! Что это за мужчина?
– Извините, не знаю. Просто какой-то мускулистый парень в красной бейсболке.
– Красная? – переспрашивает она прерывающимся голосом. – Вы говорить, эта кепка была красная?