Здесь вам не клан
Шрифт:
— Разве я с кем-нибудь общался во сне?
— Ты этого не помнишь.
Начинаю растирать онемевшие запястья.
— Давайте, проясним один момент, Тимофей…
— Петрович, — подсказал мой новый куратор.
— Итак, Тимофей Петрович, вы хотите сказать, что вторглись в родовое поместье Корсаковых, вкололи мне какую-то химию, выдернули из постели и, воспользовавшись порталом, переправили сюда? Я так понимаю, мы находимся в тайной канцелярии.
— Правильно понимаешь, — кивнул следователь. — И процесс в общих чертах описан верно.
— А вы можете
— Мы всё можем, — заверил Волков.
— И что мешало пригласить меня на это ваше собеседование? Я же согласился сотрудничать с Особым отделом. А так… целое представление устроили. Эффектно, не скрою.
— Ты не должен догадываться о начале собеседования, — отрезал Волков. — Разум защищается, выставляет блоки. В подобных случаях мы не можем пробиться в ядро личности и получить доступ ко всем воспоминаниям, включая заблокированные.
Я вспомнил фиаско родового целителя.
— Часть моих воспоминаний заблокирована?
— Послесмертие, — кивнул следователь. — И прошлая жизнь твоего носителя.
— Как это получилось?
— Хороший вопрос, — Волков поставил напротив меня черный стул и уселся на него, забросив ногу на ногу. — У нас сложилась интересная картинка, но она тебе может не понравиться.
— Я весь внимание.
Следователь вздохнул.
— Для начала уладим формальности.
В руках фискала появилась папка с документами. Фокусник хренов. Я вспомнил, что этот тип умеет призывать вещи. Тот пистолет, к примеру, с помощью которого я завалил гаражную тварь. В моем мире такую способность назвали бы телекинезом. Наверное.
Из воздуха выпала ручка.
Солидная, черная.
Волков выхватил ручку и протянул мне вместе с папкой.
— Я бы хотел ознакомиться.
— Не всё ли равно? — мой собеседник пожал плечами. — При любых раскладах ты под колпаком. Особый отдел шагу не даст ступить такому как ты без дополнительного согласования.
Я раскрыл папку.
Внутри обнаружились контракт и договор о неразглашении. А еще — разрешение на ментальные подключения для сотрудников Особого отдела. Игнорируя недовольное лицо следователя, я погрузился в чтение. Контракт был объемным и насчитывал порядка двадцати страниц мелким шрифтом. Я пропустил юридические определения и форс-мажоры, заострив внимание на обязанностях сторон и последствиях нарушения.
М-да.
Обязанности были преимущественно у меня, тайная канцелярия обладала сплошными правами. Косяки наказывались жестко, вплоть до реальных тюремных сроков с отбыванием в суровых сибирских дистриктах. Заключалось всё это сроком на пять лет с автоматической пролонгацией. От сотрудничества в будущем я могу отказаться, но тогда вступает в действие какой-то хитрожопый протокол под номером 113. Подозрений много, проверять не хочется.
Меня подсаживают на иглу.
Долгосрочную иглу, слезть с которой будет непросто. Если я и выйду из Отдела, то исключительно вперед ногами. Сука, как меня задолбали такие схемы.
Договор о неразглашении — всего одна страница. Суть проста, как член — я не имею права сообщать третьим
Третья бумага — самая отвратительная.
Менталисты Отдела имеют право влезать в мою черепушку, когда им заблагорассудится. Или связываться со мной посредством мыслепередач в ходе выполнения совместных операций.
Скривившись, я подписал всё это дерьмо.
И вернул папку с ручкой своему куратору.
— Чудесно, — обрадовался Волков. — А теперь можно и побеседовать по душам. Есть хочешь?
Я понял, что хочу.
— Сейчас примерно девять утра, — с иезуитской улыбкой сообщил следователь. — Тебе надо восстановить силы.
Ага, и научиться выставлять блоки.
Мы вышли из комнаты и оказались в безликом коридоре. Ровные стены, выкрашенные голубой краской. Паркетный пол. Включающиеся по мере нашего продвижения световые панели на потолке. И два ряда однотипных дверей, помеченных номерами.
Коридор вывел нас к лестничной площадке.
— Даже лифта нет? — невинно спросил я.
— Угадай почему.
Электроника.
Ну, можно ведь поставить допотопный механизм, без датчиков, табло и сенсоров.
Логика фискалов сделалась очевидной, когда мы начали подниматься вверх. Ступеньки были каменными и чуть ли не продавленными — столько поколений государевых людей по ним ходило за минувшие десятилетия. Я провел ладонью по деревянным перилам. Само ограждение было чугунным.
Думаю, это здание построено не одну сотню лет назад.
Поэтому лифтовая шахта не предусмотрена.
В принципе.
Я насчитал шесть пролетов, после чего мы переместились в очередной коридор, свернули за угол, миновали арку с приоткрытыми створками стеклянной двери и оказались…
В столовой.
Удивительно, но организация, перед которой трепещут старейшие рода империи, не озаботилась шикарным рестораном, а ограничилась примитивным общепитом. Обширное пространство с кафельной плиткой на полу, пластиковой ширмой, раздачей и тёткой на кассе. Ну, и окошко для грязной посуды, куда ж без него. Простые деревянные столики, накрытые белыми скатертями. Металлические стулья, обитые дерматином, солонки и перечницы, вазочки с искусственными цветами…
Окна выходили на Литейный проспект.
Так и думал, что мы в Питере.
Судя по развернувшейся городской панораме, проспект не так уж сильно изменился со времен моего детства. Я понимаю, параллельная реальность, но облик города вполне узнаваем. Разве что здания более старинные и монументальные. Еще бы, никакой блокады и фашистских бомбежек в этой вселенной не было…
— Идем, — Волков тронул меня за плечо. — Я угощаю.
Взяв подносы, мы направились к царству аппетитных запахов, в котором хозяйничали румяные женщины необъятных размеров. На завтрак я выбрал тарелку с яичницей и жареным беконом, парочку сырников в кленовом сиропе и стакан чая. Тимофей Петрович налил себе эспрессо из кофемашины, взял бутерброд с ветчиной и какой-то легкий салатик.