Здравия желаем, товарищ Эрот !
Шрифт:
– Вы не смотрите, ребята, что у меня руки трясутся, я совершенно нормальный мужик, вот и поддал вчера еще на Земле, а сегодня – представляете? – похмелиться нечем. Из-за этого поганца Бардачёва во всем советском космосе не найти водки ни грамма! У вас случайно нет, мужики?
Это была такая явная и неприкрытая провокация, что Димка сориентировался мигом:
– Упаси вас Господь, товарищ Тявкин, простите, Куськин. Нам на работе, то есть в рейсах, ни при каких режимах не полагалось. Так мы и не пьем. Служу советскому космосу! – добавил он лихо.
А товарищу Сявкину-Ляжкину видать и правда плохо было, он даже не стал свою настоящую фамилию повторять, только смотрел на нас печальными
На женщин высокий начальник из БУХБ смотрел с тоскою импотента и даже не спрашивал, откуда они тут взялись. И я вдруг проникся жалостью к этому немолодому алкоголику. Ну, действительно: он сидел перед нами в тупом ожидании чьих-нибудь инструкций, руки его дрожали все сильнее, и мужик явно не понимал, что делать и как себя вести.
«Черт, – подумал я, – да чем мы рискуем, в конце концов?! Надо ему налить, не могу я быть таким жестоким».
И я уже толкнул локтем в бок Димку, вот только сказать ничего не успел, потому что теперь уже без всякого предупреждающего сигнала наступила невесомость.
Очередные незваные гости управляли нами с еще большим размахом – они поотключали у нас всю технику, и я не удивился бы, узнав, что и бластеры в руках захвативших корабль бэухабэшников уже недееспособны. В таких случаях верх берут те, кто лучше владеет рукопашной или вовремя хорошо оснастился холодным оружием типа тривиальных ножей или нетривиалтьных японских сёрикенов – этих метательных колесиков.
Собственно, нам уже было все равно. Убивать станут – что ж, мы люди тертые, каждый попытается продать свою жизнь подороже, а если просто арестуют, так мы только обрадуемся: пусть в тюрьму – лишь бы на Землю, а эта переименованная консервная банка со всеми удобствами —«Парус теперь-уже-хрен-знает-чего» – опостылела хуже горькой редьки.
Консервную банку нашу вскрыли они лихо, с грохотом и свистом, спасибо весь воздух наружу через шлюзы не выпустили. Народу прилетвшего было числом поболее, и бластеры у них были потяжелей, вот только мы долго не могли рассмотреть, кто у них главный. Вместо обычной военной формы цвета хаки со скромными пятиконечными звездами, эти вырядились, как клоуны – все на их было трехцветное – от сапог до пилоток, бело-красно-синее.
– Именем великой свободной России! – орали эти новые люди. – Всем лечь на пол и руки вверх.
Команда была странная, но мы все-таки исхитрились ее выполнить. Руки-то вверх поднять – фигня, а вот лечь на пол в невесомости – это, доложу я вам, очень непросто. Однако предыдущие спецназовцы, ни ложиться, ни садиться, ни руки поднимать не собирались – они плавали по всем помещением и с туповатым упорством ловили в прицел превосходящего противника. К счастью, у обеих групп хватило ума не стрелять – профессионалы все-таки! Из бластеров шарашить внутри торгового суденышка – это же верная смерть для всех: одна большая холодная и очень дырявая братская могила. Точнее братский металлический гроб. Мы шестеро, кто за что зацепившись, лежали на полу согласно приказу, а эти разноцветные уроды плавали над нами и переругивались, потрясая друг перед другом все более весомыми аргументами.
Бэухабэшники призывали к старому порядку и законной власти, апеллировали к воле всего советского народа, а новые вещали от имени не менее законно избранного президента России Глеба Сосёнцина, отныне не подчиненного президенту СССР Бардачёву. В итоге новые сумели объяснить старым, что на Земле уже все без них решили. А главное, нет больше никакого советского космоса, империя развалилась
Комментировать – да что там! – просто осознавать это все было трудновато. Мы едва успевали следить за слишком быстро меняющейся обстановкой и ждали следующего нашествия еще более мощного спецназа. В классических пиратских романах так обычно и бывает. Что нам оставалось? Только держаться поближе друг к другу, пока эти сумасшедшие между собой разберутся.
Но тут снова обвалилась тяжесть, и разборка как-то сама собою закончилась. Собакин наш, так и не похмелившийся, успел сделать лишь один телефонный звонок, после чего был немедленно арестован и препровожден, надо понимать, на пристыкованный к нам военный корабль. Вот после этого и нарисовался старший среди трехцветных россиян. Он вынырнул из ликующей толпы победителей с бутылкой шампанского и сказал:
– Ну, вот что ребята, а теперь тащите бокалы и будем пить за свободную Россию! Мы вас спасли от коммунизма, с ним покончено! Начинаем грандиозный праздник. По агентурным сведениям, у вас тоже есть выпивка, а к вечеру нам обещали девочек доставить. За свободную Россию, господа! За свободную любовь! За Свободу!
На праздник мы, конечно, сразу согласились, и все что было дальше, я вспоминаю в отрывках.
Помню, например, как распаковывали ящики с виски – этим традиционным оплотом западной демократии – ко всеобщему восторгу.
Помню, как вдруг девочек стало на корабле немерено, и все такие красивые, лярвы! Мы на какой-то момент и своих замечать перестали, но это было так – помутнение мозгов от радости, потом, к ночи вроде бы все разошлись по своим каютам и койкам.
Помню, как этот личный представитель президента Сосёнцина распорядился срочно все переименовать. «Парус перестройки» мгновенно стал у нас «Парусом капитализма», Красный уголок – Белым уголком, комната для политзанятий (она же кают-компания) превратилась в дискуссионный клуб дворянского собрания, здравпункт – в массажный салон, столовая – в «Русское бистро», душевые – в римские бани, осветительные приборы, традиционно именуемые лампочками Ильича, стали называться факелами Колчака, торговую трасу имени Ленинского Комсомола, вдоль которой мы тогда летели, ничтоже сумняшеся переименовали в Дорогу жертв красного террора…
Ну а потом мы выпили еще, и начался уже полный беспредел. Сортир переименовали в капитанскую рубку, машинное отделение в один из складов, а внешний шлюз в сортир, причем какая-то сволочь реально перепутала все таблички. Спасибо счастливой случайности, что без жертв обошлось …
Вспоминался и еще один яркий эпизод. С очередной партией девочек прилетел натуральный поп с большим золотым крестом на брюхе. Батюшка, как мне показалось, был уже с самого начала навеселе, но не отказался и с нами выпить, после чего принялся вдумчиво и старательно, тряся кадилом и брызгая святой водою, освящать все подряд, не взирая на измененные названия. «Освятить надо абсолютно все, – уверял он. – Раз уж мы на земле КГБ освятили вместе со всеми пыточными камерами, значит и у вас надо по всем местам пройтись». Ну, он и пошел. А когда, наконец, вместо капитанской рубки освятил гальюн, и слегка растерялся, мы поняли, что пора нашего батюшку спасать. Любаня налила ему еще шампанского и решила святого отца соблазнить, он, кстати, был достаточно молод, вот только, убей Бог, не помню я, удалось ей это сделать или нет…