Здравствуй, брат, умри
Шрифт:
Опыт. Отец говорил.
Все изменилось, все закончилось.
Отец закрыл дверь кают-компании. Сел за стол. Молчал. И я молчал. Я не знал, как себя вести в таких ситуациях. Отец понял это и начал первым:
— Наверное, у тебя есть вопросы. Наверное, Хитч тебе рассказал не все. Спрашивай.
— Есть, — сказал я. — И много. Я хочу спросить…
— Лучше я сам тебе расскажу, — перебил отец. — Расскажу все, что знаю.
Отец снова замолчал. Он изменился. Похудел. Все мы поправились и расползлись от воды, а он похудел. Заботы.
Сейчас
— Это тайна… — Отец потер голову. — Знают ее лишь…
Так и есть. Начал врать. Я перебил.
— Зверь умеет разговаривать, — сказал я. — И это не мимикрия! Это никакая не мимикрия, как нам говорили! Я хочу объяснений! И не надо придумывать историй, я не дурачок!
— Конечно, ты не дурачок, — кивнул отец. — Конечно… Просто ты еще недостаточно взрослый…
— Я достаточно взрослый. Я достаточно взрослый, чтобы понимать…
Отец приложил палец ко рту. Таким старинным-старинным жестом, какой я раньше видел только в мультфильмах. Я замолчал.
Отец поднялся из-за стола. Подошел к сейфу, долго набирал комбинацию. Я никак не мог представить, что сейчас отец из этого сейфа извлечет. Но, судя по всему, собирался он достать что-нибудь серьезное. Весомое. Чтобы этим аргументом меня раздавить.
Но это оказалась всего лишь папка. Старомодная папка для бумаг. В таких хранились только на самом деле ценные документы. Например, чертежи. Или законы колонии. Или личные дела.
Видимо, в этой папке тоже хранилось что-то важное.
Отец положил ее на стол и долго смотрел на обложку. Он вообще все делал как-то долго, медленно, ему было явно неприятно все это делать, даже двигаться было неприятно. Наконец отец решился. Он подышал на пальцы и раскрыл папку. Извлек желтый лист довольно большого формата.
Кажется, фотография.
— Ты хотел правды…
Я уж подумал, что сейчас он скажет — на самом ли деле я хочу узнать правду, готов ли я… Но отец обошелся без долгих предисловий. Просто передал фотографию мне.
На фотографии были звери. Четверо здоровенных зверей. Во весь рост. Стоят возле входа в наш Зал Собраний, за их спинами косматое оранжевое солнце. И буква «М». Знак.
Улыбаются.
Странно. Непонятно. Вообще непонятно…
— Что это? — спросил я. — Я не понимаю… Почему звери рядом с Залом Собраний?
— Приглядись повнимательнее, — посоветовал отец. — Ты видишь не все.
Я сощурился.
Звери были в форме меркурианской базы. Форма новая, молнии блестят, застежки блестят, все блестит. Интересно, кто это вдруг вздумал обряжать зверей в нашу форму, что за шутки глупые? Розыгрыш? Нет, у нас розыгрыши — популярная штука, даже праздник есть такой — День Мертвеца. Одно непонятно — почему этот розыгрыш хранится в особой папке?
Значит, фотография не розыгрыш?
— Ты не видишь? — спросил отец.
— Вижу. Шутка дурацкая, кажется…
— Ты не видишь. Смотри.
Я принялся всматриваться в фотографию в третий раз. Фотография как фотография, что такого… Я стал вглядываться
Имена. На комбинезонах.
Я прочитал их слева направо, и самым правым был Алекс У.
У правого зверя на комбинезоне было имя. Над сердцем.
Алекс У.
Командор Алекс У.
— Что это? — спросил я. — Почему… Почему это? Шутка…
— Какой смысл? Какой смысл в такой шутке? Его нет. А значит, это не шутка.
— Как это?!
— Это, — отец указал на крайнего справа, — это командор Алекс У.
— Но как…
Как же это так?! Как?! Я не мог понять. Командор Алекс У в форме… в виде зверя в форме звездолетчика…
Алекс У. Зверь.
— Я скажу тебе, только ты не удивляйся. Алекс У — это зверь. Тут все просто.
— Алекс У — зверь?! — не понял я.
Отец кивнул.
— Вернее… — Он почесал подбородок. — Вернее будет сказать, что наоборот…
Отец замолчал.
— Что значит наоборот? — не понял я.
Не понял, но ноги у меня стали неприятно мягчеть. Мягкость распространялась медленно, всползала вверх, скоро до локтей доберется, руки задрожат, у людей всегда мягчеют сначала ноги…
— Что значит наоборот? — повторил я вопрос.
— Наоборот — это значит наоборот.
— Почему этот зверь в комбинезоне…
— Это… — отец отобрал у меня фото, — это — Алекс У.
Отец постучал по фотографии ногтем.
— Алекс У. Настоящий. Это настоящий Алекс У. Командор. Руководитель экспедиции «Гея». Пропавший корабль.
— Но ведь… Ведь на всех фотографиях…
— Все фотографии, сделанные раньше четырехсот наших лет назад, уничтожены, — сказал отец. — Кроме этой. Эта хранится для подобных случаев. Как у нас с тобой.
— Почему уничтожены?
Мягкость все-таки добралась до рук, пальцы задрожали, и сразу крупно задрожали, застучали по столу. Звук получался железный и неприятный. Почему у нас все из железа? Почему нельзя сделать хоть что-нибудь из дерева? Прошлые экспедиции ведь заготавливали дерево, и в этой дерево ищут, почему бы не сделать стол? И табуретки. Сейчас бы сидел себе на табуретке или за столом, звук получался бы совершенно другой, приятный, деревянный, почему все фотографии старше четырехсот лет уничтожены? Я не понимал.
— Ты нервничаешь? — улыбнулся отец.
— Зачем? Зачем были уничтожены все старые фотографии? Почему это настоящий Алекс У? Почему…
— Настоящий Алекс У — этот. — Отец снова указал на фотографию. — И команда тоже настоящая. Раньше все люди выглядели так.
Я потрогал голову.
— Тогда все люди выглядели так, — повторил отец. — Не только экипаж «Геи», все, кто жил на нашей базе…
— А как же мы? — Я снова потрогал голову.
И мне не понравилось это делать. Мне не понравилась моя голова. Я вдруг подумал, что она слишком большая. И что-то с носом…