Здравствуй, дочь!
Шрифт:
– Папа! Они кинули бутылку в окно другого дома и напугали кошку!
– О неееет!
– мучительно простонал Игорь.
– Какую кошку?
– поинтересовался я.
– Которая на окне сидела! А теперь она на дереве и мяучит, потому что не может слезть!
– О Господи, - пробормотал я, быстрым шагом направляясь вслед за дочерью.
Вообще-то, приглашая Игоря с детьми на ужин я преследовал еще одну цель - показать Лере, как это здорово, когда у тебя есть брат или сестра. Но пока получалась полная антиреклама
– Вот она!
– указала Лера на дерево, росшее рядом с соседкой изгородью, среди ветвей которого в опускающихся сумерках горели двумя демоническими огнями кошачьи глаза. Откуда-то из кустов рододендрона при нашем приближении раздались коварные смешки.
– Адам! Дина!
– окликнул детей подоспевший Разумовский.
– Выходите немедленно! Будете сегодня хорошенько наказаны!
Естественно, на это требование вперемешку с угрозой никто не отозвался. Тяжело вздохнув, Игорь повернулся к нам с Аней:
– Простите, Бога ради. Ром, у тебя лестница есть? Я сам достану кошку с дерева.
– Должна быть в сарае, - коротко кивнул я.
Когда лестница была притащена, а кошка спасена, мы издалека осмотрели соседское окно на предмет повреждений. К счастью, к моменту, когда дети решили запустить туда бутылкой, створки были открыты, поэтому стекла, судя по всему, не разбились. Единственная потеря, которая случилась - это дорогое вино, оставшееся в качестве презента хозяевам дома. Ну, если не считать пострадавшей психики кошки, конечно.
Когда мы все направились обратно, к лобстеру и ожидавшему нас накрытому прямо в саду столу, дочь неожиданно взяла меня за руку. Замедлив шаг, мы отстали от остальных и тогда, когда нас никто не мог слышать, Лера сказала:
– Пап, а мне обязательно играть с Адамом и Диной?
– Они тебе не понравились?
Дочь неопределенно передернула плечами.
– Они немного сумасшедшие. И им, по-моему, никто больше не нужен. Достаточно друг дружки.
Вот мы и подступили невольно к тому, о чем должны были поговорить. Тщательно подбирая слова, я заметил:
– Просто они брат и сестра. И поэтому очень близки. А еще им сильно не хватает мамы.
– Я бы не хотела ни брата, ни сестру, - поморщилась Лера.
– Почему?
– поинтересовался осторожно.
– Ведь это еще один человек, который будет тебя любить.
– А если нет?
– возразила Лера.
– Многое зависит от тебя самой. Если малыш увидит, что ты его любишь, он потянется к тебе в ответ.
Лера вдруг резко остановилась и я не столько увидел, сколько почувствовал в неверном свете развешанных по саду гирлянд на себе ее внимательный взгляд.
– Вы же с мамой не заведете еще одного ребенка?
– спросила она.
Я не хотел ей лгать. Ведь скоро все и так станет очевидно.
– Милая, я хочу, чтобы ты знала - мы ни в коем случае не перестанем тебя любить….
– Я так и знала!
– неожиданно
Часть 29. Аня
Дочь обнаружилась в ванной. Сидела на бортике, уставившись в одну точку. Я попросила Васнецова подождать за дверью. Казалось, что если кого она и послушает - то только меня. Отчасти понимала, что Лера ошарашена, но… испытывать неловкость за то, что мы с ее папой ждали еще одного малыша - было последним, что мне стоило делать в этом случае.
– Давай поговорим, - мягко сказала я дочери, присаживаясь перед нею на корточки.
Лера вскинула на меня взгляд, в котором было столько непонимания, что мне стало не по себе.
– О чем, мама? Все же уже случилось.
– Случилось.
– Я поднялась на ноги и присела рядом с ней. Не без сопротивления обняла.
– Но это не значит, что мы теперь забудем о тебе. Или что папа будет любить второго малыша больше, чем тебя.
– А если он еще не успел?
– Что не успел?
– не поняла я.
– Не успел меня полюбить. И не успеет.
Я сделала глубокий вдох. Лера не знала отца, и, наверное, в этом крылась моя самая огромная ошибка. Нужно было сделать все возможное, чтобы Васнецов и наша дочь были друг у друга. Вне зависимости от причин, которые побудили меня во всем ему признаться. Но теперь именно я и обязана была все исправить.
– Он уже безумно, просто не передать, как сильно тебя любит. Так, как и любить невозможно.
Лера шмыгнула носом, так и глядя в одну точку перед собой. Я же крепче прижала дочь к себе и заговорила:
– Знаешь, я ведь сама виновата в том, что вы с ним не виделись. Он нас не бросал. Он просто о тебе не знал.
– Почему?
– нахмурилась Лера, повернув ко мне лицо.
– Когда ты станешь чууууточку взрослее, я все тебе объясню и, уверена, ты поймешь. Но сейчас хочу, чтобы ты знала - то, что папа о тебе ничего не знал - не его вина. И он взаправду тебя очень сильно любит.
– А второй ребенок?
– А второго ребенка мы будем очень и очень сильно любить. Мы станем одной семьей, по-настоящему. Потому что теперь у нас… - Я сама невольно улыбнулась, когда поняла, что именно в этот момент меня стало «отпускать».
– Потому что у нас много-много времени впереди.
Дочь сначала застыла. Потом - прижалась ко мне так крепко, что я задохнулась от щемящей нежности. И от безграничного счастья, которое испытывала в этот момент.
– И я тебя тоже очень люблю, моя девочка, - шепнула, а у самой слезы на глазах выступили.
– Я тоже люблю тебя, мама, - тихо ответила Лера.
– И папу. Очень сильно. И вы же разрешите мне выбрать имя для братика или сестрички?
Я сморгнула слезы, взглянула на лукавую улыбку дочери, в которой было так много от Васнецова.