Здравствуй, Евгений

Осецкая Агнешка

— Почему папа их не снимает? — закричала испуганная Агнешка.

— Уж как отец об этих пчёлах печётся — и всё без толку! Никак управиться не может! — вмешалась Лесничиха, Агнешкина мама, успевшая уже поцеловать дочку и распаковать её чемодан.

— Слушай, — сказал Лёлек Евгению, — про тебя заговорили! — И улетел.

— Мама, — между тем говорила Агнешка, — это Евгений. Погляди, папа, какую весёлую пичугу подарил мне один мальчик в Швеции.

— Смешная вещица, — сказал Лесничий. — Дай-ка поглядеть. Ловкая работа… Симпатичная пташка, — бормотал Лесничий

и осторожно, чтоб никто не видел, погладил Евгения своими седеющими усами. — Смотри, мать, какая приятная животинка, — добавил он и протянул Евгения Лесничихе.

— К нему ещё и сердце есть, — сказала Агнешка. — Полный комплект.

— Покажи, — удивилась Агнешкина мама. — Какое хорошее сердце! — говорила она, осматривая сердечник. — Видать, заграничное! Пригодится для глажки, наше-то прогорело почти.

— Извините, но это моё личное сердце, — робко заметил Евгений. — Одна девочка подарила мне его насовсем. Самое большее, что я могу, — это одалживать его по субботам! Пока в Дубах не проведут электричества, — говорил Евгений.

Чувствовалось, что он очень волнуется.

— Хорошо, милок, ладно! — вежливо сказала Агнешкина мама, которая всё, что было маленьким и милым, называла «милок». — Заходи в дом. Поздоровайся с Кисой.

Хотя Евгений и не знал, кто такая Киса, ему стало как-то не по себе. Через секунду он увидел, что к нему приближается большой полосатый зверь с пушистыми, грозно торчащими усами.

— Это Киса, — сказала Агнешка, а Евгению сделалось Дурно.

Он почувствовал, что пчелиный рой смотрит на него с дерева четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами чёрных глаз, а Киса ввинчивает в него варварский взгляд своих жёлтых глазищ, горящих, как фонари.

Киса наклонила свою страшную физиономию к уху Евгения, и он, бледный и взволнованный, почувствовал, что ухо шевелится само, вопреки его воле. Причиной тому был страх.

— Твоё счастье, что ты глиняный, — прошипела Киса прямо в бедное шевелящееся ухо. — Если не будешь таскать у меня лакомства, заживём дружно, — добавила она и пошла своей дорогой.

— Киса очень милая, — сказала Агнешка. — Ты в этом сам убедишься.

И Агнешка торжественно внесла Евгения в комнату. В печи весело горел Огонь.

— Здравствуй, пичужка! — затрещал он в знак приветствия.

— Здравствуй, — сказал Чайник.

— Здравствуй, — тихонько шепнула Керосиновая Лампа, которая простудилась и поэтому хрипела.

— Здравствуй, — сказало Всё, и Евгению снова стало очень весело.

— Вот тебе немножко свежего сотового мёда, — улыбнулась Лесничиха и подвинула Евгению тарелочку с чем-то таким вкусным, что ни капельки этого чего-то не хотелось оставлять Кисе.

Вдруг за окном послышался лязг и чьё-то сопение. Это подъехал на велосипеде марки «Балтика» Пан Юзеф, Фельдшер-Который-Умел-Всё. Он поставил велосипед у дома и вошёл.

— Соседи! — закричал Фельдшер с порога. — Пчёлы у вас выроились!

На дереве сидят!

— Пускай сидят, авось не свалятся, — сказал пан Ян, Лесничий. — Садитесь и вы, сосед, послушайте, что наша дочка рассказывает.

— Агнешка сегодня вернулась из далёкого путешествия. На самолёте! Не на поезде! — похвасталась Лесничиха.

— А где же ты была, а? — спросил Фельдшер-Кото-рый-Умел-Всё.

— В Швеции была и в Пщине, — ответила Агнешка.

— А что слышно в Пщине? — заинтересовался Фельдшер, но через минуту его мысли вернулись к пчёлам. — Я достану вам этот рой, сосед, как пить дать достану. Принесите только лестницу.

Пан Ян вынес лестницу, и все вышли во двор, чтобы болеть за пана Юзефа, Фельдшера.

Евгений стоял в вытоптанной траве рядом с Агнешкой и тоже восхищался ловкостью Фельдшера. Пан Юзеф с невиданной дотоле сноровкой ставил ноги, обутые в кеды, на всё более высокие и всё более тонкие ветки и с неслыханным дотоле проворством подтягивался на руках. Все по очереди вскрикивали от ужаса и восторга. Только Киса сидела на соседнем дереве и презрительно шевелила своими отвратительными усами.

Фельдшер уже почти касался рукой вероломного роя, как вдруг ветка под его кедами тихонько хрустнула, и Фельдшер вместе со всем роем повис в воздухе, словно большая красивая птица.

Рой поглядел на Евгения четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами скучающих глаз и улетел, жужжа и гудя на пчелином языке. А Фельдшер начал падать прямо на голову Евгения. И тут случилось невероятное: Евгений очень отчётливо и громко застучал зубами.

Стук был таким недвусмысленным, ясным и решительным, что Фельдшер, собрав всю свою силу воли, сделал в воздухе пол-оборота влево и упал неподалёку в траву, не причинив Евгению никакого вреда.

(Вот мы и узнали, как Евгений научился стучать зубами.)

— Уфф! — сказали все.

Поздравили смелого и доблестного Фельдшера и вручили ему на прощание банку весеннего мёда.

Вечером Лесничиха положила на печку тёмно-зелёный клетчатый носовой платок и сказала Евгению:

— Здесь будет твоя постель. А вот тут стоит мёд. Может, ночью тебе захочется есть. А вот тут вода, может, ночью тебе захочется пить. Спокойной ночи.

Евгений удивился, потому что ни в Долине Сквозняков, ни на улице Персидской, семь, никто не ел и не пил ночью. Но вскоре он перестал удивляться, увидав, что Лесничий вставал ночью целых шесть раз и съедал по шесть кусков хлеба со смальцем.

Многое передумал за ночь Евгений.

«Какая загадочная страна, — говорил он сам себе. — В Долине Сквозняков со мной ни разу не случилось ничего подобного. А здесь я сразу попал не в одну, а в две удивительных истории. Я чуть было не расстался с жизнью! Это научило меня: а) шевелить ушами, б) стучать зубами. Правда, в Долине Сквозняков никто не предлагал мне на ночь постель, мёд и воду. Как видно, настоящий мой дом — здесь, раз у меня тут собственная постель, мёд и вода», — решил он в конце концов и от радости затанцевал на печи весёлый танец под названием «Шведская полька».