Здравствуй, Евгений
Шрифт:
Впереди шагал Евгений, мужественно преодолевая высокие травы.
За Евгением шла Киса и переводила самое важное из того, что он хотел сказать. За Евгением и Кисой шли Лесничиха с фонарём и Лесничий с палкой. За Лесничихой и Лесничим маршировал Чайник, который был ужасно любопытен и насвистывал военные песни. Одна из них начиналась словами: «Весёлая компания, вперёд…» Над Чайником и надо всей компанией летел рой пчёл и освещал дорогу четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами глаз.
— Теперь
Да, несомненно это было то самое место! Пляж был похож на большой кусок сыра. Евгений не мог ошибиться: пчёлы освещали темноту глазами, а Лесничий — фонарём. Видны были также тростник и берег озера. Не видно было только Агнешки!
Евгений подумал, что стоило бы пойти и разузнать что-нибудь у жителей здешних мест. Он вспомнил про Утку-Неудачницу и про её сына по имени Жёлтый.
— Поди сюда, — сказал Евгений Кисе. — У меня тут есть знакомые. Может быть, у них что-нибудь узнаем.
— Интересно, откуда у тебя тут знакомые? Не успел приехать, знакомства заводишь направо и налево, а Агнешку потерял, словно это не девочка, а мышонок! — фыркнула Киса.
— Пошли, пошли! — настаивал Евгений. — Посветишь мне глазами.
Они пошли. Вскоре, проваливаясь по пути в трясину, на которой рос тростниковый лес, они оказались у дверей Утки-Неудачницы. Утка, разумеется, жила в гнезде.
— Хоп, хоп! — позвал Евгений. — Хоп, хоп, Утка-Неудачница, выйди на минутку, у меня к тебе очень важное дело!
Ответа не последовало. Они подождали немного.
— Никого нет, — сказала Киса. — Ты привёл меня к какому-то заброшенному гнезду.
Евгений не успел ответить, как услышал голос Жёлтого.
— Мама, мама! — пропищал Жёлтый. — Мама, проснись! Пришёл Женя, и у него к тебе важное дело.
— Шурум-бурум, — сказала Утка-Неудачница. (На птичьем языке это означает что-то вроде «сейчас встаю».) — Шурум-бурум, — сказала она и высунула клюв из гнезда.
— Добрый день! — поздоровался Евгений.
— Скорее, добрая ночь. В чём дело?
— Дело в том, что я потерял Агнешку и хотел бы спросить у тебя…
Евгений, не успел договорить, потому что Утка-Неудачница заметила Кису, забилась поглубже в гнездо и оттуда что было сил крякнула:
— Все твои вопросы и ответы меня совершенно не касаются! Будишь среди ночи и ещё приводишь кошек! Вот на что ты способен, Фредерик Вредный!
— Я не Фредерик! Я не Фредерик! — плакал Евгений. — Я Женя Колобок, тебе это хорошо известно, я Женя Колобок! — повторял Евгений в отчаянии. Больше всего на свете он обижался, когда перевирали его имя и фамилию. Но он не забыл и про Агнешку. — Послушай, Утка, — сказал он. — Эта кошка всего лишь заменяет мне фонарь. Глазами она освещает ночь, так как Лесничиху и пчёл утруждать было неудобно! А я должен, обязательно
— Впредь не будешь воспитывать чужих детей! — вмешалась Киса.
— Вы правы, — сказала Утка-Неудачница Кисе и на всякий случай забилась в гнездо по самый нос (а лучше было бы сказать — по самый клюв). — Что касается Агнешки, милый Евгений, я, кажется, могу тебе помочь. Сколько у неё косичек? Две?
— Да, — радостно пискнул Евгений.
— Она была в красном платочке?
— Да, да! — сказали вместе Евгений и Киса.
— И она, повторяя твоё имя, плакала такими солёными слезами, что одну её слезу я положила на дубовый листок, принесла домой и спрятала в кладовку, чтобы приготовить из неё приправу для супов и соусов?
— Да, да, да! — закричал Евгений. — Это она! Скажи нам, Утка-Неудачница, куда она пошла?
— Пожалуй, нас больше интересует не то, куда она пошла, а где она сейчас, — уточнила Киса.
— Сдаётся мне, — ответила Утка-Неудачница, — что вы должны взять немного вправо, потом чуть-чуть влево и потом прямо. И там найдёте Агнешку.
Евгений и Киса поблагодарили Утку, вернулись к своим и сказали, что надо пойти немного вправо, потом чуть-чуть влево, потом прямо и что там они найдут Агнешку.
И все пошли.
Впереди шагал Евгений, за ним Киса, за ними Лесничий и Лесничиха, за ними Чайник с военной песней, а надо всеми летел рой пчёл с четырьмя тысячами двумястами семьюдесятью пятью парами глаз.
Сначала они повернули направо. Потом — налево. Потом пошли прямо. И что же они увидели?
Они увидели мостки, убегающие далеко в озеро, туда, где плещет серебряная дорожка. Дорожка начинается на луне, а по ночам добирается до самого сердца озера.
На деревянных мостках, словно на кушетке, подложив руку под голову, лежала Агнешка. Видно, она уснула, устав разыскивать Евгения. Она спала крепким сном и только время от времени шевелила губами, что-то бормоча. Евгений отчётливо слышал слова:
— Женя! Где Женя?…
Но Киса ничего подобного не слыхала.
Собственно, всем было не до того. Все стояли словно окаменев и молча вглядывались в То, что, кроме Агнешки, находилось на мостках. Вглядывались, потому что там было Нечто, и было это Нечто Невероятное.
Так вот, вдоль всей кладки, от берега до того места, где лежала Агнешка, стояла очередь. Очередь, состоящая из цапель. Вся семья — сто пятьдесят штук. Ближе всех к пяткам Агнешки стоял глава семейства и его жена. До самого берега на мостках стояли дети Цапли — от самых больших до самых маленьких. А самые маленькие, совсем малюсенькие, хоть и были чуть больше Евгения, но клювы у них были огромные.
— За чем очередь? — спросил удивлённый Евгений самую последнюю Цаплю, но она не сумела ему ответить.