Здравствуй, Фобос !
Шрифт:
Слава богу, для Аэрофлота двухтысячных годов погода ровно ничего не значила. Точно по расписанию зажглись зеленые табло, и голос дикторши, от прабабушек унаследовавший традиционную интонацию - мол, надоели вы мне, товарищи пассажиры, - монотонно сообщил, что у третьего выхода начинается посадка на транзитный орбитолет, рейс 327, Москва - Молодежный - ИСЗ "Восток". (Именно так, в честь гагаринского корабля, назывался теперь астероид. Акопяну мельком подумалось: а можно ли называть вторую Луну "искусственным спутником"?..)
Сурен подхватил сумку на длинном ремне и с юношеской резвостью устремился вниз по просторной лестнице. Проводов он не терпел, жена осталась дома. Навстречу эскалаторы несли толпу прибывших, в основном
Входя в тоннель, ему пришлось шагнуть сквозь широкую овальную раму в толщину она была усеяна стеклянными глазками, светящимися и темными. Хитроумные сенсорные устройства этого пропускника проверяли багаж и одежду пассажира - на металл, на взрывчатку, на наркотики. В случае необходимости могли мгновенно упасть с двух сторон стальные щиты и даже хлынуть усыпляющий газ. Но Сурен прошел и эту преграду, и следующую - электронного контроля. Авиабилеты давно были заменены перфокартами, которые следовало сунуть в соответствующую щель. Никелированная штанга отодвинулась, и бывшего бортинженера подхватил ленточный транспортер. Акопян бы и сам прекрасно добрался, но пассажиры бывали всякие, в том числе и весьма почтенного возраста. Комфорт орбитолета позволял описывать заатмосферные траектории и старикам, и грудным детям. Впереди Сурена ехала на упругой ленте опрятная старушка патриархального вида, в белом платочке и темном платье, с двумя пухлобокими кошелками - явная сельская жительница. Что там, в сумках? Нечерствеющий домашний хлеб? Масло в горшочках? Румяные яблоки?.. Наверное, все это и еще многое другое. Кого она летит навещать сына, дочь, внука? Кто этот потомок скромной крестьянки из-под Пскова или с Полтавщины? Вахтенный оператор в Молодежном? Гелиометаллург на "Востоке"? Физик-вакуумист, гляциолог, генетик... или простая медсестра? Странные настали времена. Девчонкой-дошкольницей слушая по радио в отцовской избе сообщение ТАСС о полете первого космонавта, могла ли подумать нынешняя бабуся, что переживет грозное и увлекательное XX столетие, и со всеми привычными пирогами да солениями спокойно войдет в XXI, и теперь вот отправится со скоростью восемь километров в секунду повыше и подальше, чем Гагарин?!
Место Сурена было в носовом салоне третьего яруса. Благодаря изолирующей обивке звук разгоняемых двигателей был почти неслышим, но все равно этот салон считался привилегированным. Устраиваясь в кресле, Акопян отметил, что орбитолет куда теснее, чем давешний дирижабль, на котором он летал в Америку. Место все же приходилось экономить. К тому же здесь не было ни ресторанов, ни баров. Даже вот такой транзитный перелет, фактически вокруг планеты, продолжался не более двух часов. В лучшем случае тележка-робот развозила бутерброды, соки и чай (в эластичных "грушах", по-космически).
Сурен из щегольства не откинул спинку кресла до предела, как это рекомендовалось при взлете. Все же он межпланетный "волк"! Но ремни застегнул как полагалось, иначе на мнемосхеме в штурманском отсеке горел бы тревожный сигнал...
Старт прошел без приключений. Могучий органный рев, точно через подушку; дрожь гигантского корпуса, покачивание на разбеге... головокружительная секунда отрыва, тяжесть, наваливающаяся на грудь... Но подъем совершается плавно, постепенно, и через пять минут все неприятные ощущения проходят. А скоро, говорят, на орбитолетах будут стоять генераторы искусственной гравитации; тогда даже младенец не проснется на руках у матери...
Слой облаков был пробит почти мгновенно; неправдоподобно чистая голубизна сгустилась до гуашевой синевы, почернела; остро сверкнули в ней граненые алмазы звезд. Лайнер выполнял дугу над основной массой атмосферы,
Сквозь сплошные тучи орбитолет приземлился на Берег Принца Улафа. В ледяной пустыне был с идеальной точностью вышлифован космоаэродром; за окнами мелькал белый, отполированный лазером борт многокилометрового "корыта". Тряски было не больше, чем на пластобетоне Чкалова. Навстречу вставал из снежного тумана влажный пузырь Молодежного - второго по величине города Антарктиды. Над секущей поземкой тянулся к орбитолету хобот тоннеля. Бац! "Состыковались", - привычно определил Сурен. Судя по табло информатора, за бортом было 55 градусов мороза. Никто из прилетевших так и не почувствует дыхания Южного полюса... если, конечно, сам не попросится на лыжную прогулку за пределы города под куполом.
На сей раз Акопяну не суждено было повидать пальмовые рощи и синие озера с лотосами, скрытые под прозрачной броней Молодежного. Мелькнуло, вставая дыбом, однообразно-белесое побережье с пологими горами; забитая ледяной кашей бухта и над ней солнечно-желтый шар японского города Сева... И снова орбитолет устремился к звездам.
Чтобы догнать астероид и состыковаться с ним, пришлось сделать полный виток вокруг Земли. "Вторая Луна" летела в ночной тени. Сначала она виделась крупным мерцающим светляком, затем стала гроздью необычайно ярких разноцветных огней. Сурен различал свет жилых корпусов, причальные прожектора, цепочки фонарей вдоль подвесных дорог...
...
– Значит, для начала температуру тела мы понизим градусов до тридцати двух - тридцати четырех. Если будет недостаточно, заморозим глубже.
– Не прерывая опыта?
– Ну конечно. Все равно сигналы организма выведены сюда, - если будет что-то тревожное, успеем прервать...
– Хм... А я бы предложил сразу до двадцати пяти.
– Могут пострадать форменные тельца крови.
– Вряд ли. Последние эксперименты Лорена и Висбаха...
– Господи!
– воскликнул Акопян. Он лежал в раскрытой "Аннушке", одетый в специальный гермокостюм, точно гигантская муха, окутанная паутиной проводов.
– Болтают, как будто меня тут нет! "Успеем прервать", "вряд ли..." А если не успеете?!
– Ну что ж, я лично прослежу, чтобы барельеф на мемориальной доске был похож на дорогого усопшего!
– не моргнув глазом, ответила Марина.
– Особенно благородная кавказская линия носа, - добавил Тарханов.
– Людоеды... Что ж! Я связан и беспомощен, пейте мою кровь!
– Сейчас, только стаканы принесем, - откликнулся Семен и приложил палец к сенсорной панели пульта. В медцентре астероида, под низким куполом с традиционными "бегущими облаками" их было трое: Тарханов, Стрижова и профессор Добрак, специально ради такого случая бросивший свою виллу в Чешских Татрах, где он жил теперь почти безвыездно. "Аннушка" стояла за прозрачной стеной, на полу большого экспериментального отсека, из которого было вынесено почти все оборудование.
Створки ракетной шлюпки медленно сомкнулись. Теперь лицо Сурена можно было видеть лишь на одном из многочисленных телеэкранов. Легкое движение пальцев Тарханова, и опускается забрало гермошлема. В динамиках звучит театрально-напыщенный голос подопытного:
– И мучители закрыли крышку гроба над своей невинной, заживо погребенной жертвой!
– Мало того, они при этом еще развлекались приятной музыкой! сообщил начальник психофизслужбы, включая гипнофон. Теперь Акопян слышал в наушниках тщательно подобранные нежные, завораживающие мелодии; по лицу его, странно меняя внешность, пробегали разноцветные световые волны.